От распорядителя игр зависело многое. Он определял состав участников действа, виды боев, их условия, решал судьбу побежденных. Регулируя ход схватки, он мог влиять на ее характер, придавать ей большую ярость или, наоборот, смягчать жестокость.
Друз был типичным продуктом своего времени и социального положения. Эпоха эгоизма внушила ему, что суть жизни состоит не в созидании и творчестве, а в потреблении, не в том, чтобы запечатлеть себя в мире через реализацию своих талантов, а в поглощении созданного другими. «Бери от жизни все!» — вбивают в голову молодежи все агонизирующие в моральных конвульсиях цивилизации. И Друз брал, брал все, что щекочет нервные окончания во рту, руках, ногах, половых частях и чреве, а также и то, что ласкает самолюбие, тешит тщеславие, развлекает, позволяет бесследно убить время. Словосочетание «духовное потребление» — абсурдное в своей противоречивости, так как любое движение души порождает созидание, даже если исходным импульсом является переживание чужих эмоций — удачно подходило к занятиям золотой римской молодежи первого века именно ввиду абсурдности самого ее существования. Тем, кому было позволено потреблять больше, чем способно вместить тело, оставалось наверстывать упущенное посредством потребления культурных блюд, самыми калорийными из которых являлись театральные и цирковые представления. Потребительский акцент в восприятии зрелищ заставлял несчастных зрителей желать видеть как можно больше гладиаторов, схваток, смертей. Представляете, если молодой повеса на ночной пирушке сообщает, что наблюдал в амфитеатре бой тысячи гладиаторов, из которых сотня отправилась прямиком к Харону, а сосед с усмешкой отпарирует его заявление двумя тысячами участников и тремя сотнями трупов! Не исключено, что после этого флейтистка, ласкающая слух красавца нежной мелодией, а его торс — влажным взором, переместится к ложу удачливого соседа. Каковы же были чувства Друза в ходе игр, судьба которых находилась в его полной власти, где он мог казнить и миловать по собственному произволу?
Друз постарался и себя потешить, и произвести впечатление на других. Он сотворил славное пиршество смерти, которой удалось вдосталь испить неразбавленной крови и сытно закусить парным мясом. Он старался доводить поединки до смертельного исхода и редко щадил побежденных, а истомленных победителей ввергал в вихрь новых битв. Выжившие могли почитать себя любимцами Фортуны почти в той же мере, что и сам Друз. При этом распорядитель лично подавал пример зрителям, как следует наслаждаться зрелищем и получать удовольствие от чужой смерти.
Однако то, что в другом случае обрадовало бы плебс, теперь возмутило его. Народ выразил неодобрение кровожадности сына принцепса. Ненавистники Тиберия воспользовались ситуацией и провокационным поведением легкий ропот зрителей превратили в шквал негодования. Игры закончились скандалом, Друз оказался опозоренным, и Тиберию пришлось вынести официальное порицание сыну за некорректность поведения и жестокость организованного им зрелища.
— Болван, ты даже этого не сумел сделать! — кричал на него дома отец, сбросив привычную узду с эмоций. — Тебе был дан шанс произвести доброе впечатление на плебс, заработать очки в борьбе с Германиком, а ты все обратил против самого себя! Когда же ты поймешь, что являешься моим сыном, претендентом на трон, а не простолюдином? Ты принадлежишь своему великому поприщу, а не собственному узколобому «я». Да если бы я дал себе волю, то немедленно перерезал бы всех сенаторов, как ты — безмозглых гладиаторов! А я им улыбаюсь, потому что так надо, потому что я — принцепс и отвечаю за все государство, в том числе, и за этих сенаторов, на чью порочность смотрю как на собственную болезнь, как на язву своего тела.
Немного успокоившись, Тиберий более сдержанно сказал:
— Участь нормального человека, живущего собственными мыслями и чувствами не про нас. Хорошо это или плохо, но обратной дороги нет. Мы должны царствовать или погибнуть. Помни, Друз, если ты не сможешь быть царем, станешь прахом. И тогда плебс, который ты вчера забавлял чужой смертью, завтра будет потешаться — твоей.
Тиберий старательно заглянул в глаза насупившегося Друза.