Тиберий отмахнулся от этих советов, но сам крепко задумался. Нет, он думал не о женитьбе: власть сделала его настолько одиноким, что он не мог представить рядом с собою человека, притязающего на абсолютную близость. Он анализировал свое душевное состояние и удивлялся, что его даже не посещала мысль об устройстве личной жизни. Это свидетельствовало о сугубой ненормальности его нынешнего положения. Мимоходом ему подумалось, почему Ливия ни разу не заикнулась о его возможном браке, ведь матерям присуще стремление пристроить детей. Ответ был ясен: она жаждет властвовать и над сыном, и над Римом, ей не нужна соперница. «Вот была бы потеха, коли я объявил бы ей о свадьбе», — грустно усмехнувшись, сказал самому себе Тиберий.
Его отвращали от женщин две причины: любовь к первой жене и ненависть — ко второй. Тиберий имел страстную и чувственную натуру, но холодный расчетливый ум. Поэтому женщины не вызывали в нем мгновенного легкого влечения. Его чувства раскалялись медленно, как чрево вулкана, но зато потом следовал взрыв. Однако женщин пугало его неистовство. Как человек сложный и глубокий он вообще был им неудобен. Тиберий никогда не прибегал к ритуалам животной игры. Не строил сальных улыбок, не таращил глаз, начиняя их «мужественной» энергией, не изображал раба или повелителя. Он инстинктивно чурался женщин, которых легко заполучить петушиным позерством, угадывая, что такие в принципе не способны оценить силу его чувств. Он сознавал значимость своих эмоций, ощущал в себе великие силы, призванные дать женщине счастье, а не просто удовлетворить физический зуд. Даже в действии, известном каждому, он мог принести любимой умопомрачительное наслаждение, и не размерами или количеством — как полагают люди, лишенные страсти — а, насытив чувством каждое прикосновение, одухотворив отношения. Но было ясно, что столь особенное чувство можно подарить лишь особенной женщине, ибо, брось свинье жемчуг — она затопчет его в грязь.
Все попытки юного Тиберия разделить счастье любви закончились разочарованием и осквернением святынь его души. Он с недоумением наблюдал, как самые, казалось бы, прекрасные и даже умные женщины покупаются на самые грубые и фальшивые знаки внимания, как легко они отдаются презреннейшим из мужчин, которым он не подал бы руки, а затем надрывно страдают оттого, что негодяй и недоумок действительно оказался негодяем и недоумком. Выискивая худших, потворствуя низости, они потом проклинают весь мужской род.
Но все вышло по-другому с Випсанией Агриппиной.
Ее отец, Марк Випсаний Агриппа, был одним из величайших людей своего века. Талантами он превосходил даже Августа. Возможно, что важнейший талант Августа как раз и состоял в умении находить и использовать таких людей, как Агриппа и Меценат. Марк Агриппа был лучшим полководцем того времени. Именно он разгромил Антония и Клеопатру. В мирное время он активно занимался созидательной деятельностью: воздвиг храм всех богов Пантеон, который впоследствии пострадал от пожара и был перестроен Адрианом, возвел общественные термы и два водопровода. При этом он еще занимался литературными трудами и науками, причем особенно преуспел в географии: его карта римского государства стала лучшей за всю эпоху античности. Агриппа в простой форме, без всяких философских изысков, сформулировал самую главную мысль античного знания об обществе и людях. Убеждая Августа возродить республику, он сказал: «Равноправие хорошо звучит на словах и является в высшей степени справедливым на деле. Разве не справедливо, чтобы решительно все было общим у тех людей, которые имеют общую натуру, общее происхождение, выросли в одних и тех же нравах, воспитаны в одних и тех же законах и отдали на благо Родины все силы души и тела?! Быть почитаемым ни за что иное, кроме как за превосходные личные качества — разве это не самое лучшее?!
Если люди управляются таким образом, то они, считая, что и блага, и беды для всех одинаковы, не желают, чтобы с кем-либо из граждан приключилось несчастье, и сообща молятся о том, чтобы всем им выпало на долю самое лучшее. Если человек обладает каким-либо выдающимся качеством, то он легко проявляет его, активно развивает и с очень большой радостью демонстрирует перед всеми. А если он замечает хорошее качество в другом, то он охотно его поощряет, усердно поддерживает и высоко чтит. Но если кто-нибудь поступает плохо, то всякий его ненавидит, а если случится несчастье, то всякий сочувствует, считая, что проистекающие от этого урон и бесславие являются общими для всего государства.