В этот момент он посмотрел на Либона. Тот сидел с независимым видом и, слегка запрокинув голову, подражал осанкою Помпею. Смешное и жалкое зрелище! «Что же я тебе сделал плохого, мальчик?» — мысленно спрашивал он его.
Параллельно с этими пессимистическими размышлениями его мозг работал над главной задачей. Принцепс собрал сенат, чтобы провести психологическое следствие, и теперь он произнес двусмысленную фразу по адресу одного из подозреваемых. Тот растерялся и сник. «Ага, попался! — подумал Тиберий. — Однако, что я с ним буду делать — улик нет? Да и другие тоже притухли от моих слов… Нет, это ничего не значит». Он провел еще несколько подобных экспериментов, всех напугал, сам испугался, но ни к какому выводу не пришел.
Когда заседание завершилось, и сенаторы, едва веря в свое избавление, стали расходиться из дворца, к принцепсу с преувеличенно спокойным видом подошел Либон и попросил аудиенции. «Вот оно, началось! — подумал Тиберий, даже обрадовавшись приближению развязки, столь измучили его бесплодные подозрения и абстрактные страхи. — Однако он смел. Вот тебе и римлянин! Хотя и дурачок, но характер есть. Кто другой на его месте отважился бы на такое?»
— Да, конечно, — между тем сказал Тиберий вслух, — когда и где пожелаешь. Всегда рад способствовать продвижению молодых дарований. Ведь ты хочешь просить моего ходатайства относительно твоей претуры?
— О Цезарь! Твоя проницательность потрясает! — с искренним изумлением воскликнул Либон.
— Или ты задумал нечто иное? — с низкими нотами в голосе переспросил принцепс, пронзая собеседника взглядом.
— Нет, Цезарь…
— Так, нет или да?
— Нет, то есть да, я хочу, я мечтаю… я надеюсь принести пользу тебе и Отечеству на высоком посту претора…
— Ты хочешь быть судьею или получить легионы в провинции? Пожалуй, тебе больше подойдет суд.
— Как распорядится твоя мудрость, Цезарь.
— Да, ты обязательно окажешься в суде, я тебе обещаю!
Либон совсем растерялся и вспотел от напряжения, как пахарь на поле.
«Тоже не римлянин, — решил принцепс. — Впрочем, точно так же передо мною дрожат и все другие просители».
Тиберий был крепок физически. Особую силу имели руки, пальцем он протыкал яблоко. Но все же он не решился сойтись с Либоном один на один. Уж слишком отчаянным казался поступок молодого авантюриста. Возможно, его замысел, помимо прямой угрозы покушения, нес в себе еще и скрытую опасность. Поэтому Тиберий, страшась западни, подстроил так, что в саду, где они встретились с Либоном, в последний момент к ним, будто случайно, подошел Друз. Тот передал принцепсу какую-то, якобы срочную информацию, и остался на аллее чуть позади беседующих, естественным образом поджидая отца, чтобы вместе возвратиться домой. Конечно, Тиберий мог привести и охрану, но ему было унизительно выказывать страх перед мальчишкой, хотя, по всей видимости, бояться нужно было не его. Кроме того, это испортило бы образ демократичного правителя, который он культивировал в обществе. И, наконец, отгородившись от Либона стражей, он ничего не смог бы выведать о его планах, болезнь перешла бы в хроническую стадию.
Как и предполагалось, Либон завел речь о надеждах на претуру. Он подробно рассказывал о себе и предках, обосновывая свое право на почетную магистратуру, а также делился планами относительно исполнения должности. Его поведение соответствовало римским традициям и не содержало в себе ничего подозрительного.
«Он усыпляет мою бдительность, — думал Тиберий. Будучи на грани нервного срыва от переживаний последних дней, он уже усматривал крамолу в самом отсутствии чего-либо сомнительного. — Прекрасно же он маскируется! Надо быть настороже».
Едва Тиберий это подумал, как лицо Либона вздрогнуло, он резко повернулся, щегольские складки тоги, способные скрыть десяток кинжалов, встрепенулись и замерцали переливами света и тени. Неизвестно, что могло бы произойти в следующий момент, но Тиберий схватил левой рукой правую руку молодого человека и стиснул ее железной хваткой. Поскольку принцепс был левшой, Либону показалось, будто в него вцепилась клешня мифического чудовища. Он едва не вскрикнул, однако Тиберий вовремя успокоил его приветливой улыбкой.