Если бы такая «особая инстанция», как воспринимающий, реально существовала, можно было бы получить откровение какого-либо божества, т. е. внешней — по отношению к воспринимающему — духовной сущности, и такое восприятие могло бы стать сколь угодно широким и всеобъемлющим, так сказать, почти не-двойственным. Такое восприятие вызывает ощущение блаженства, ибо здесь вовне смотрит не только наблюдатель, но также нечто более тонкое и неуловимое, тончайшее представление или импульс, основополагающая духовная сущность. Она, эта тончайшая и неуловимая духовная сущность, начинает воспринимать прекрасную идею обширности, открытости и блаженства, а это влечет за собой представление о единстве со вселенной. Ощущение открытости и обширности космоса может стать очень легким, естественным и приятным, в него захочется погрузиться. Это состояние связано с ощущением надежности и защищенности и похоже на возвращение в материнскую утробу. Воодушевленный таким единением человек естественным образом становится любящим и милосердным, он очень красиво говорит. В таком состоянии можно воспринять божественное видение, или вспышки света, или звуки прекрасной музыки, или приближение чего-то чудесного, или некое божественное присутствие.
Вполне вероятно, что человек, который привык общаться с самим собой и своими проекциями таким способом, в посмертном состоянии бардо будет крайне раздражен, когда узрит видения татхагат, никак не зависящие от его восприятия. Видения татхагат не напрашиваются ни на какое единение — напротив, они устрашающе враждебны; они просто здесь, и присутствие их мучительно, ибо они не реагируют ни на какие попытки наладить с ними контакт.
Первое видение — это видение мирных божеств; но умиротворены они не в смысле того переживания любви и легкости, о котором мы только что говорили. Их умиротворенность всеохватна, незыблема и неуязвима, этому состоянию невозможно бросить вызов, у него нет возраста, нет конца, нет начала. Символ их умиротворенности представлен формой круга; в него нет входа, он вечен.
Подобные переживания бывают не только в посмертном состоянии бардо: они постоянно сопутствуют нашей повседневной жизни. Когда бы мы ни погрузились в состояние единства с мирозданием — состояние, в котором все прекрасно, спокойно и полно любви, — всегда есть возможность вторжения какого-либо иного элемента, по существу тождественного видению пяти мирных божеств. Вы обнаруживаете, что можете полностью утратить всякую почву под ногами, лишиться этого чувства единения и даже чувства собственной личности и раствориться в предельно и всецело гармоничной ситуации, а именно — в опыте переживания лучезарности. Это состояние абсолютной умиротворенности крайне пугающе, и вполне может случиться так, что столь внезапный проблеск иного измерения, к которому неприменимо даже понятие единения, поколеблет вашу прежнюю веру.
Теперь рассмотрим опыт встречи с гневными божествами. Гневные божества — это другое выражение всей той же умиротворенности. Они олицетворяют качество безжалостности и неумолимости, не допускающее никаких обходных путей. Если вы приблизитесь к ним и попытаетесь изменить ситуацию, они отбросят вас назад. Такое постоянно случается с эмоциями в нашей обычной жизни. Почему-то ощущение единства, где все мирно, спокойно и гармонично, не способно вместить в себя и удержать окончательную истину, ибо при всяком неожиданном прорыве энергий в форме страсти, агрессии, или какого-либо конфликта, вы внезапно пробуждаетесь. Это и есть гневная сторона умиротворенности. Даже если вы целиком вовлечены в какую-либо спокойную и уютную для вас ситуацию, сфабрикованную вашим эго, актуальная реальность наготы ума и красочные проявления эмоций непременно вас разбудят, и быть может, весьма бесцеремонно, вторгшись в вашу жизнь как внезапное несчастье.
Разумеется, всегда остается возможность пренебречь этими напоминаниями и по-прежнему верить в некогда воспринятую вами прекрасную идею единства со вселенной. Поэтому представление о том, что вы оставляете тело, вступаете в лучезарность, затем пробуждаетесь, выходите из лучезарности и воспринимаете эти видения в третьем бардо, можно понимать символически: вы оказались в таком открытом пространстве, где нет даже тела, с которым можно было бы себя соотнести; в этом пространстве у вас не может даже возникнуть представления о единстве, ибо нет ни того, кто объединяется, ни того, с чем объединяются, ни того, посредством чего такое объединение могло бы произойти. Но в этом открытом пространстве возникают вспышки энергии, которую можно либо направить, либо дать ей куда-то уйти; именно так здесь определяется ум — как наивная и доверчивая энергия, которая может быть либо увлечена в иную ситуацию, либо направлена в нужное русло. Возможность освобождения в самбхогакайе — в мирах пяти татхагат — зависит от того, имеют ли место попытки постоянно продолжать ту же самую игру.