Шурпанакха улыбнулась загадочно, будто вспомнила нечто приятное.
– Бабушка! – мягко пожурил Герман. – Да вы сами – тот ещё кукловод…
– Игрок, дилорро, игрок! – гневно перебила старуха. – Отличие игрока от кукловода существенно, и заключается в том, что кукловод с самого начала состоит в доверенных отношениях с куклой и норовит управлять каждым её шагом. Настоящий игрок – другое дело: мы лишь вовлекаем человека в события, а дальше он действует по своей воле, имея собственный интерес. И ещё одно есть отличие: мы играем на высоких чувствах тех, кого вовлекаем в Игру, а кукловод эксплуатирует лишь грешное человеческое начало.
Гнев старой игруньи остыл, и она сказала много спокойнее:
– Вот, забирай своего закадычного дружка – рядом с тобой в снегу валялся. Но его используй только в крайнем случае, а в остальных случаях обходись головой.
Крыжановский опустил глаза и с удивлением обнаружил в протянутой руке старухи свой «парабеллум». Приняв оружие, выщелкнул обойму – место расстрелянных патронов теперь занимали другие с какими-то необычными пулями – свинцовыми, без латунной оболочки.
«Видимо их отливали примитивным способом, вручную, местные умельцы. Доверия таким пулям нет, в Германии следует при первой возможности раздобыть нормальные», – решил Герман, засовывая пистолет в карман. Добрую старушку он не стал оскорблять насмешкой, небось, отливка пуль немалого труда стоила.
Глава 4
Что творится под боком у фюрера?!
4 – 7 сентября 1939 года, Тибет – Берхтесгаден, Баварские Альпы – Берлин.
В каких случаях мирскому и не особо верующему человеку приходит на ум помолиться? Когда плохо! Или страшно! А ещё, когда чего-то надобно от небес! В иных случаях молитвенное общение с Господом обычно откладывают «на потом».
Герман не боялся предстоящей миссии – с некоторых пор он свыкся с постоянным чувством опасности, как человек свыкается с застарелой грыжей. И плохо себя не чувствовал, ибо был влюблён, и тем счастлив. Что касается сокровенных просьб, то таковые отсутствовали – жизнь и так дала больше чем кому-либо.
Стыд за то, что жил без смысла и гонялся за ложными целями – вот понимание, пришедшее в муках! Понадобилось потерять многое, месяцами бродить по лезвию бритвы, пережить полусмерть-полусон, чтобы разжиться подобным благородным чувством, дарующим молитву. И он молился, пусть бессовестно перевирая забытые слова, но зато от чистого сердца. Просил оставить долги и избавить от лукавого.
Окончив молитву, Герман почувствовал облегчение. Он что есть мочи рванул вниз пропеллер и едва успел отскочить от вращающихся лопастей – мотор допотопного «Ньюпора» чихнул пару раз и заработал, набирая обороты. Каранихи в кабине пилота поднял вверх большой палец, подтверждая, что всё в порядке. Кивнув, Крыжановский поспешил забраться на пассажирское сидение, где уже ждала закутавшаяся в вонючую овчину Ева. Голову девушки защищал шлемофон. Умостившись рядом, Герман и себе надел шлемофон, в наушниках тут же послышался голос пилота:
– Саиб, умаляю вас и мем-саиб пристегнуться. И там где-то есть баллон с кислородом, на случай, если станет трудно дышать.
– Мы ещё не взлетели, о многословнейший из лётчиков, – с усмешкой напомнила Ева.
Каранихи не ответил. Гул двигателя стал менять тональность, маломощное пыхтенье вначале превратилось в громогласный рёв, а затем в пронзительный свист. Герман с Евой переглянулись – звуки обоим показались странными, хотя – кто их знает, эти старые самолёты…
«Ньюпор» вздрогнул, но вместо того, чтобы начать катиться по земле, чинно набирая скорость, как это приличествует летательным аппаратам столь почтенного возраста, выкинул невообразимую штуку: взял, да и подобно резвому кузнечику, прыгнул в небо.