– Сожаление?! – вскричал Шеффер с ненавистью. – Я сожалею лишь о том, что подчинился правилам, которые установил у себя в доме Учитель, и пришёл сюда без оружия, иначе одним выстрелом исправил бы ошибку Унгефуха.
– Не нужно патетики, Эрнст, с некоторых пор я сделался жутким приверженцем всевозможных правил, а потому тоже пришёл сюда безоружным. А это…, – Герман перехватил «парабеллум» за ствол и, взвесив в руке, решил раскрыть секрет, – …это всего лишь пугач, ибо в нём кончились патроны. Что касается ошибок, то я – такая ошибка, которая тебе не по зубам.
С этими словами Крыжановский размахнулся и со всей силы огрел Шеффера рукояткой пистолета промеж глаз. От удара эсесовец сделал шаг назад и вывалился в окно. Посмотрев вниз, Герман обнаружил, что оберштурмфюрер рухнул прямиком на левую статую крокодила, да так на ней сверху и замер в позе влюблённого, что заключил в объятия сердечного кумира.
Герман вернулся к сейфу, со злостью стукнул его кулаком, а затем поспешил в соседнее помещение – нечто вроде оружейной комнаты, где при обходе дома он видел множество всевозможных клинков. Среди них, возможно, находилось что-нибудь, подходящее для взлома. Увы, все экспонаты коллекции Гильшера годились исключительно для расправы с людьми, но не с сейфами. Тем не менее, Крыжановский уже начал примеряться к устрашающего вида топору, когда услышал вкрадчивый голос:
– Простите, если помешал, но, может, я смогу помочь сделать правильный выбор?
О, этот голос великолепно запомнился профессору с того дня, когда Германия праздновала юбилей Адольфа Гитлера. Тогда голос показался отталкивающим, сейчас же он звучал чарующей музыкой.
Герман медленно повернулся – Фридрих Гильшер стоял у противоположной стены, картинно облокотившись на каминную полку.
– Искренне рад встрече, коллега, – радостно воскликнул Герман, – Я весьма расстроился, не застав вас дома. Где же вы были всё это время?
– В наследство от прежнего хозяина мне досталось замечательное убежище, – дружелюбно улыбнулся Гильшер, – маленькая тайная комната с двумя детскими скелетами внутри. Я её случайно обнаружил здесь, за камином.
– И зачем же вы её покинули? – удивился Герман.
– На то есть целых две причины, – сказал Гильшер. – Во-первых, я случайно слышал ваш разговор с Эрнстом, из которого узнал, что мне больше не следует опасаться изуверского оружия моих врагов, которое, как я понимаю, убило моих друзей. Это значит, мы с вами теперь на равных. Ну, а во-вторых, я больше не мог сидеть взаперти, ибо в моём доме начался пожар. Принюхайтесь?
Действительно, запах гари в комнате ощущался настолько явственно, что, ещё немного – и дышать станет нечем. Тотчас стала понятна и причина запаха.
– Фридрих, хитрая лиса! – где-то на первом этаже истерично завизжал Вилигут. – Ты не мог уйти и прячешься здесь, в доме! Мне ли не знать твои повадки? Но от меня не спрячешься, я выкурю тебя огнём! Выходи, или пусть первозданное Вселенское пламя растопит ледяную глыбу твоего подлого сердца!
– Похоже, старенький учитель весьма вами недоволен, коллега, – сокрушённо молвил Герман. – А что так – урок не выучили или в домашнем задании допустили ошибку?
– Вы совершенно правы, коллега, – согласился нерадивый ученик Вилигута. – В мои расчёты действительно закралась весьма неприятная ошибка. Но я надеюсь в скором времени от неё избавиться.
Глаза Гильшера блеснули холодом. Он пошарил за камином и извлёк на свет металлический диск Вселенской Черепахи.
– Предлагаю закончить обмен любезностями и перейти к делу. Возьмём в руки оружие, и пусть Вселенная достанется победителю.
– Прекрасная идея, – согласился Крыжановский. – Что предпочитаете – лёгкую рапиру и или сугубо мужское оружие – саблю?
– Мне всегда нравились компромиссы, – отозвался его противник, – поэтому выбираю средний вариант – шпагу.
Герман поклонился, соглашаясь, и оба бойца принялись подбирать себе оружие. Сложностей при этом не возникло – всевозможных шпаг в коллекции имелось предостаточно.
Наконец, оружие выбрано, длина обоих клинков выверена и вот уже противники выходят на открытую террасу, что огибает сторону дома, обращённую к лесу. Террасу украшает несколько гротескных статуй – в разверстую пасть одной из них Фридрих Гильшер небрежным жестом суёт Вселенскую Черепаху и отходит в сторону, давая понять, что в следующий раз предмета силы коснётся только рука победителя.