В день успешной установки на одной из горных вершин вблизи Лхасы мачты ретранслятора на лице Шеффера появилась зубастая улыбка пирата, которая еще сильнее расцвела, когда удалось связаться с Берлином, и в наушниках зазвучал едва слышный, но весьма характерный голос куратора Аненербе Генриха Гиммлера.
Рейхсфюрер в выспренних выражениях поздравил экспедицию с успехом, объявил, что Тысячелетний Рейх стоит на пороге великих и славных свершений, после чего передал микрофон уважаемому доктору Фридриху Гильшеру. Тот долго беседовал с Шеффером наедине, по окончании разговора с лица последнего исчезла улыбка, а ее место заняло выражение озабоченности. Руководитель экспедиции стал еще больше наседать на Германа, то требуя, то умоляя работать быстрее.
Теперь Крыжановский перестал появляться и в столовой. Видя такое дело, гостеприимный господин Калзан самолично взялся готовить для ученого саиба. Радушный хозяин варил наваристую тсампу или крупные пельмени-момо и вручал Еве. Кормить с ложечки профессора пока нужды не возникало, но в дальнейшем… Отстраненно перемалывая пищу челюстями, Герман заглядывался на тонкие ладошки фройляйн. Это тоже скоро стало почти традицией - ладошки милой фройляйн и еда хозяина поместья. Когда однажды выдался какой-то праздничный день и Калзан выгнал с кухни обеих жен, его стряпню испробовали все европейцы. После этого события Сигрид Унгефух объявил, что тоже готов принять участие в расшифровке тибетских каракулей, чтобы и его, подобно Крыжановскому, каждый день потчевали подобными яствами.
В один из дней начальник экспедиции Эрнст Шеффер также принес Герману блюдо собственного приготовления.
- Пей, - сказал он, протягивая профессору рог, наполненный мутной красной жидкостью.
Герман, думая, что там вино, машинально глотнул, но тут же поперхнулся и принялся отплевываться.
- Что это за гадость? - застонал он, борясь с приступом рвоты.
- Кровь орла - истинный арийский напиток, - невозмутимо ответствовал Шеффер. - Придает человеку зоркость и мудрость - как раз то, в чем ты сейчас нуждаешься. Я специально добыл двух могучих грифов! Кстати, оба, можно сказать, звезды кинематографа. Мы тут сняли на пленку замечательный обряд местных похорон… Да ты, наверное, с этим ритуалом знаком: тело покойного выставляется на открытом месте, чтобы его склевали птицы. Наша парочка грифов отличилась особо - видимо, сильно проголодалась…
Герман в ответ лишь застонал.
- Что, не по вкусу? - язвительно спросил Шеффер. - Давай сюда.
Он схватил рог, осушил до дна и, утерев бороду, пообещал:
- Сегодня не настаиваю, но с завтрашнего дня, если не покончишь с текстом, прикажу Унгефуху насильно тебя поить…, не надо возмущенных взглядов - этого требуют интересы Рейха. Ладно, ладно, пошутил я. Пойми, дружище, нет больше сил ждать, да и начальство наседает так, что не вздохнешь…
Когда Шеффер ушел, Герман некоторое время пребывал в раздражении по поводу выходки начальника экспедиции, а потом махнул рукой и продолжил работу. К следующему утру он не закончил, зато к обеду второго дня вышел из комнаты. Вид ученый имел опустошенный и безрадостный.
По крыше пронзительно колотил дождь, издалека доносилось слабое рычание: то мелководная Ки-чу, набрав силы, норовила выйти из берегов и затопить бедняцкие кварталы. В закрытые ставнями окна периодически бухали тяжелые порывы ветра.
- Какое сегодня число? Эрнст, какое сегодня число?! - спросил Герман.
Поднявшийся навстречу Шеффер ответил медленно:
- Одиннадцатое июня, - и язвительно добавил. - Что-то случилось? Куда-то опаздываешь?
- Поздно!!! - Крыжановский опустился на тахту. - Слишком поздно!
Шеффер бросил внимательный взгляд на присутствующего при этой сцене господина Каранихи, и пригласил Крыжановского на веранду, открытую порывам ветра и косым струям дождя.
- Рассказывай…
- Поверь, Эрнст, я спешил как мог. Если хочешь знать, не будь десятилетней кропотливой работы над тем - первым - трактатом, этот вообще расшифровать не удалось бы. Подозреваю, никто другой…
- Да ты не оправдывайся, толком говори! - взволнованно потребовал Шеффер.
- Там море условий и условностей, но это ерунда, главное - 22 июня войти в некий тайный лабиринт и пройти его до окончания того же дня. Дата взята не с потолка…
Шеффер снова перебил:
- Солнцестояние, я в курсе - знаком с солярным календарем.
- Вот именно, в книге этот день зовется Началом Черного солнцеворота.
- Не вижу повода для волнений, - Шеффер пожал плечами, затем пристально поглядел на Германа и махнул рукой:
- А, теперь уже можно сознаться, где находится вход в лабиринт, мне известно. До «дня Икс» точно достигнем места…
- Ты бы дослушал до конца, а затем делал выводы - есть повод волноваться или нет, - на этот раз пришел черед Крыжановского перебить собеседника. - До того, как лезть в лабиринт, нужно еще кое-что сделать, а именно - в определенной последовательности посетить восемь монастырей, которые находятся в разных концах Тибета, и в каждом провести определенный ритуал, что позволит получить ключевые данные, без которых Лабиринт не пройти. Теперь, видишь, к сроку никак не поспеть - придется ждать следующего года, а до того побывать в монастырях.
Эрнст Шеффер издал смешок.
- Думаешь, я не учел временной фактор? Ошибаешься, дружище: надеюсь, ты не забыл: я ведь третий раз в здешних местах! А вот попытка пройти лабиринт будет только вторая…
Шеффер посмотрел на Германа и, удовлетворившись произведенным впечатлением, спросил:
- Ты про профессора Кона слышал?
Крыжановский кивнул, и Шеффер продолжил.
- Этот Кон сумел расшифровать древние деревянные таблички рода Вилиготис. Помнишь, мой духовный наставник показывал тебе одну из них? Там есть месторасположение лабиринта.
- Где сейчас профессор Кон? - зло спросил Герман.
- Теоретически, - ухмыльнулся Шеффер, - уважаемый профессор блуждает где-то посреди лабиринта, а практически - давно уже умер от голода, ведь прошло более двух лет, как он туда вошел. Ну, да тебе самому скоро представится возможность пролить свет на судьбу этого замечательного иудея, который так мечтал обрести арийство, что рискнул поставить на карту собственную жизнь.
- Полагаешь, я соглашусь? - все так же зло поинтересовался Герман.
- А разве нет? - нарочито удивился Шеффер. - У Кона и десятой доли твоих сведений не было. О существовании обоих трактатов, которые ты расшифровал, он знал лишь понаслышке, точного порядка следования ритуалов не ведал, но все равно вошел в лабиринт. А тебе и карты в руки - неужели остановишься, когда Шамбала так близка? Не поверю!
- Стоп, а тебе откуда известно про монастыри и про ритуалы?
- От коллег нашего уважаемого агпы. Про трактаты о Шамбале я тоже от них узнал еще до появления твоей статьи в журнале. Открою секрет: я с этими ребятами подружился в прошлой экспедиции, правда, тогда были другие люди, это сейчас агпу прислали. Эх, молод я тогда был, нетерпелив, не понимал, что надо тщательно готовиться, прежде чем начать действовать, вот и послал Кона наобум…, кстати, тебе точно удалось выяснить правильную последовательность?
Герман ответил утвердительно, а затем добавил:
- Но в данном случае, как я сказал, тщательная подготовка дала обратный эффект - мы упустили момент, теперь ждать больше года.
- А вот и нет, - хитро улыбнулся Шеффер. - Как думаешь, зачем мне понадобилось, чуть ли не на собственном горбу, тащить на гору вон ту штуковину?
Он указал туда, где на вершине горы возвышалась мачта ретранслятора с намокшим и оттого обвисшим германским флагом на самом верху, и пояснил:
- Нам не потребуется поочередно посещать монастыри, все сделаем одним разом: отправим на места людей, снабженных радиопередатчиками, и нужные данные будут у тебя в «час Икс». Ну что, убедил? Да ты не сомневайся, я бы вместе с тобой пошел в лабиринт, если бы можно было вдвоем.