Гедун Чопел увлекался рисованием и сделал множество набросков как в Го-манге, зарабатывая на кусок хлеба, так и во время путешествия в 1934 году с Рахулой Санкритьяяной (1893–1963) на север от Лхасы в поисках санскритских рукописей и с целью посещения исторических мест, связанных с буддийскими паломничествами, на юг Тибета, в Непал и Индию. Рахула Санкритьяяна, дружеские отношения с которым Гедун Чопел поддерживал всю жизнь, был санскритским ученым, участником индийского движения за независимость; он состоял в коммунистической партии Индии и часто ездил в Россию. В 1938 году Гедун Чопел сопровождал его во время шестимесячной экспедиции по Тибету, после чего получил работу в исследовательском обществе Бихар в Патне и не возвращался на Тибет до 1945 года. Вот история, переданная Хезер Стоддард со слов фотографа Фэни Мукерджи, участника экспедиции:
«Мы много говорили об искусстве. Я получил образование в западной традиции, согласно которой искусство — это тот род деятельности, которым увлекаешься, поддавшись минутному порыву, и который так же легко бросаешь. Гедун Чопел, однако, сказал, что главное в искусстве — концентрация. Ум должен быть полностью поглощен объектом. Как-то он в шутку заявил, что наглядно продемонстрирует мне свою теорию. Он отправился на рынок, купил бутылку арака (спиртной напиток) и, вернувшись, начал пить. Он пил и пил, попутно спрашивая меня, не покраснело ли еще его лицо. К тому моменту, как была выпита последняя капля, он совершенно опьянел. Скинув с себя всю одежду, он сел и стал рисовать; он превосходно изобразил человеческую фигуру, начав с кончика пальца руки и не отрывая карандаша от бумаги, пока не довел линию до кончика того же пальца».
Один этот рассказ говорит о пристрастии Гедуна Чопела к вину, сексу, медитации и искусству.
В Калимпонге он в сотрудничестве с Tap-чином Бабу-лой составил тибетско-английский словарь, в который вошли и эквиваленты на хинди. Tap-чин Бабу-ла предоставил молодым тибетцам, неудовлетворенным существующими порядками и жаждущим реформ, место для проведения собраний. Среди участников собраний были:
• Рап-га Бом-да-цанг, влиятельный руководитель из тибетской юго-восточной провинции Кхам, имевший политические и финансовые связи с китайским Гоминданом. Он перевел часть текстов Сун Ятсена на тибетский язык.
• Ба-ба Пун-цог-ванг-гьел, настоящий тибетский коммунист, который в 1949 году разработал план реформы правительства Тибета и впоследствии занял высокий пост в кабинете китайского правительства. Во время культурной революции он сидел в тюрьме и только в 1979 году был полностью реабилитирован.[1]
Туп-ден-гун-пел-ла, фаворит Далай-ламы XIII, который был настолько влиятелен, что его считали вторым после Далай-ламы политическим лидером Тибета. После кончины Далай-ламы XIII в 1934 году завистники лишили его полномочий и выслали из страны; его изгнание было назначено на двадцать девятый день двенадцатого месяца тибетского календаря — день, когда, по традиции, собирают и изгоняют все злые силы прошедшего года. Его привезли в центр Лхасы и заставили пройти мимо его отца, которого тоже арестовали и провели в противоположном направлении; при этом им не позволили сказать друг другу ни слова — пример изощренной жестокости тибетских властей.
Гедун Чопел начал изучать английский в Сиккиме под руководством пожилой монахини-христианки. Потом он брал уроки у сик-кимского педагога и всего через шесть месяцев успешно сдал экзамен. Вместе с монахиней он отправился в индийский город Кулу по приглашению Юрия Рериха (1902–1961), востоковеда и буддолога, покинувшего Россию по политическим причинам. Там Гедун Чопел и его наставница перевели на английский крайне сложный труд Дхармакирти «Комментарий к «Своду учений о правильном восприятии» (Дигнаги)»[2] (Pramanavarttikakarika). Гедун Чопел также помог Рериху с переводом на английский язык замечательного труда XV века по истории буддизма «Голубые анналы».
Гедун Чопел изучал пали в школе Каши Видьяпитх, а санскрит — в Беранасе под руководством Ку-ну Ламы Ден-дзин-гьел-цена. По словам последнего, Гедун Чопел был так талантлив, что мог за день выучить санскритский текст, который сам он в свое время зубрил неделями. Гедун Чопел перевел с санскрита на тибетский драму Ка-лидасы «Шакунтала», двенадцатую главу «Бхагаватгиты» «Рамаяна» (вместе с Свами Прабханданандой), большой отрывок из Вед и частично «Уданаваргу». Он также перевел полный текст «Дхаммапады» с пали на тибетский, главу о мудрости из «Вступления на путь деяний бодхисаттвы» Шантидевы с санскрита на английский и по заказу тибетского правительства перевел на тибетский свод военных приказов британской армии. Его перу принадлежат философские произведения на тибетском языке, в частности, изложение учений школы Только-Ума, разъяснение сложных логических, рассуждений и труды по небуддийским философиям. Кроме того, он написал четыре работы по медицине, мемуары, в которых подробно описал свои путешествия, и несколько путеводителей.
Зимой 1945 года, после тринадцатилетнего пребывания в Индии и шестнадцати месяцев на Шри-Ланке (на него произвел неизгладимое впечатление образ жизни пожилых шри-ланкийских монахов), Гедун Чопел вернулся в Лхасу. Там он в сотрудничестве с монголом бурятского происхождения Чо-драком составил один из лучших современных словарей тибетского языка и при финансовой поддержке благородного дома Хор-канг опубликовал книгу по ранней тибетской истории «Белые анналы».[3]
Живя в Лхасе, он также преподавал философию Мадхъямика в собственной, чрезвычайно оригинальной интерпретации. Его ученик Да-ва-санг-бо, последователь школы Ньингма, конспектировал его лекции и позже включил свои конспекты и раннее эссе Гедуна Чопела о правильном восприятии (записанное в блокноте) в книгу под названием «Верное изложение глубинных основ срединности: украшение мысли Нагарджуны». Книга была опубликована в Лхасе и затем в Калимпонге в 1951 году. В работе подвергаются критике взгляды на философию Мадхъямика знаменитого Цонкапы, основателя школы Гелугпа и поэтому главного объекта поклонения в университетах, где учился Гедун Чопел, — Дра-ши-кьиле в Амдо и Дре-пунг Го-манге в Лхасе. Гедун Чопел предупредил Да-ва-санг-бо, что после его смерти книга вызовет множество споров и подвергнется ожесточенным нападкам, и призвал своего ученика к осторожности.
Монгольский ученый Геше Гел-ден, обосновавшийся в Нью-Джерси, рассказал мне о случайной встрече с подвыпившим Геду-ном Чопелом на улицах Лхасы. Гедун Чопел завел его в какой-то дом и там чрезвычайно доходчиво изложил ему свою интерпретацию Мадхъямики. Геше Гел-ден был поражен способностью Гедуна Чопела сохранять ясность мысли даже в состоянии опьянения, что напоминает о его юношеском поступке, когда он продемонстрировал силу своей концентрации, рисуя в нетрезвом виде.
По некоторым сведениям, он был автором иллюстрированных книг по истории Индии и Цейлона, но они не сохранились.
Гедун Чопел критиковал сложный анализ Цонкапы философии Мадхъямика за обилие подчас запутанных и трудных для понимания тонкостей. В частности, он считал заумью различие, которое делал Цонкапа между существованием и самообусловленным существованием, и его утверждение о том, что в пустоте объектом отрицания является только самообусловленное существование. Действительно, Цонкапа заявляет, что, пока человек не постиг пустоту, он не может правильно отличить существование от самообусловленного существования, но в то же время настаивает на том, что первый этап при медитации на пустоту — уяснить для себя, что есть самообусловленное существование и как оно представляется уму. Последователи Цонкапы пытаются сгладить это явное противоречие, объясняя, что первое постижение самообусловленного существования происходит посредством простого верного предположения, а не правильного восприятия.
1
В 1986 году я встретился с ним в его квартире в Бейджинге. Ожидая увидеть убеленного сединами старика, я был крайне удивлен, когда передо мной предстал энергичный черноволосый атлет. Со мной был гид-монгол, порекомендовавший мне его как человека, который мог бы передать китайскому правительству кое-какие сведения, и Пун-цог-ванг-гьел с точностью перевел на китайский все, что мы сказали ему по-тибетски. Несмотря на явное недоверие друг к другу, мы очень мило побеседовали, лакомясь грушами. Он заметил, что до меня ему не приходилось встречать жителей Запада, говорящих по-тибетски, и в целом мне показалось, что наша встреча доставила ему удовольствие. Когда я преподнес ему экземпляр работы Далай-ламы «Kindness, Clarity and Insight», он долго всматривался в фотографию Его Святейшества на обложке, словно здороваясь со старым другом. При прощании он весело заявил, что наконец-то ему выпала честь познакомиться с Карлом Марксом; заметив мое недоумение, он дотронулся до подбородка, показывая, что подшутил над моей внушительной бородой и, вероятно, моим высоким лбом. Я рассмеялся и про себя отметил забавное совпадение: Далай-лама иногда называл меня «Марксом» по той же причине.
Все эти деятели были заинтересованы в улучшении и модернизации условий жизни в Тибете в атмосфере застоя и беспорядков, усугублявшихся маневрами британцев, которые стремились укрепить свое господство над Индией. Мне кажется, что присущий им патриотизм преобладал над их симпатиями к Гоминдану или к компартии, и жаль, что из-за нетерпимости к плюрализму и страха перед иностранной интервенцией правительство и народ Тибета не воспользовались прозорливостью и энергией этих лидеров.