Мне однажды случилось слышать этот звук, и при воспоминании я содрогнулась. Дэвид поставил кружку и обеими руками потер глаза.
– Я пришел в себя, вокруг было совсем темно, а винтовка лежала рядом со мной. Ни следа Вернона Куэйла, ни следа Элинор, никакого света из "Круглой комнаты", – он откинулся назад и закрыл глаза. – Тогда я приехал сюда. Извини, Джейни, я был не в себе, когда говорил о Куэйле как о каком-то чародее. Его фокусы не имеют ни малейшего отношения к тому, что случилось со мной. Я был в ярости, упал… и прострелил себе ногу. Великий Боже, ну и приключение.
Несмотря на то, что в комнате было темно, меня била дрожь. Обхватив себя руками, я, готовая вот-вот расплакаться, прошептала:
– Ах, Дэвид, что же нам делать? Я хочу сказать – как положить конец всему тому чудовищному, что он творит с Элинор? Можем мы обратиться в полицию? Существуют какие-нибудь законы против колдовства?
Дэвид мрачно на меня посмотрел.
– Я слишком устал, чтобы думать, Джейни. Но очень боюсь, что если мы попытаемся предпринять какие-либо шаги против этой свиньи, хуже всего придется Элинор, – он устремил рассеянный взгляд на часы, стоявшие на камине, и тут же с тревогой дернулся. – О мой Бог, глубокая ночь, а я оставил свою двуколку около твоего коттеджа. – Он принялся натягивать носок и порванный ботинок. – Помоги мне дойти до двуколки. Все будет в порядке.
– Нет, Дэвид, не валяй дурака. Я сейчас оденусь и привезу доктора Портера. Ты объяснишь, что уронил ружье и нечаянно выстрелил себе в ногу…
– Нет, нет, нет, Джейни, – сердито перебил он меня. – Я уже доставил тебе достаточно неприятностей, а к тому же не нуждаюсь в докторе. – Он осторожно заковылял по комнате. – А, ничего страшного. Надо будет два-три дня полежать. Если возникнет необходимость, ты, наверное, сможешь приехать и отвезти меня. – Взяв мою руку, он крепко ее сжал, глядя на меня с довольно вымученной улыбкой. – Да благословит тебя Бог, Джейни. А теперь надень ботинки и пальто и помоги мне дохромать до двуколки. Мы поговорим об Элинор, когда я способен буду думать о ней, не мучаясь желанием совершить убийство. Дай Бог, чтобы кто-нибудь что-нибудь здесь мог поделать.
Вернувшись в постель, я долго лежала без сна. Чем больше я думала, тем больше соглашалась с Дэвидом, что мы бессильны против Вернона Куэйла до тех пор, пока Элинор остается у него в заложницах. Почти на заре в мой утомленный мозг пришла мысль, что, возможно, самое лучшее будет для меня и Дэвида пожениться и уехать к нему домой в Линкольншир, попытавшись там забыть о всех наших огорчениях и сердечной боли. Я спрашивала себя, сможем ли мы вычеркнуть их из памяти. Но сон наконец сморил меня.
Хотя мне почти не удалось поспать, в шесть часов я уже была на ногах и готовила себе завтрак, когда почтальон принес мне письмо от леди Гэскуин. Она дважды писала мне после моего возвращения, всего лишь пару страничек, заполненных новостями и сплетнями, но тон, впрочем, всегда был очень дружеский и теплый. Я не знала, радоваться ли мне этим письмам, потому что хотя мне было дорого самое незначительное известие об Адаме, разумом я понимала, что будет куда лучше, если моя дружба с Гэскуинами тихо увянет.
Однако уже самые первые строчки этого письма заставили меня вздрогнуть.
"Милая моя Джейни!
Вчера к нам приходил тот ужасный человек, про которого ты рассказывала, – Вернон Куэйл. Ах! При воспоминании у меня по коже пробегают мурашки. Я ни за что бы не приняла его, если бы не подумала, что его визит каким-нибудь образом может быть связан с тобой. Его приняли я и Чарлз, но он спросил, нельзя ли ему поговорить с Адамом. Никогда, никогда за всю свою жизнь я не видела человека, который одновременно кажется таким равнодушным и уверенным в себе.
Моя дорогая, как только Адам вошел в комнату, я сразу почувствовала, что он весь ощетинился в присутствии этого человека, хотя, конечно, не мог его видеть. Голосом, который меня напугал, Адам спросил:
– С Джейни все в порядке?
Но этот болезненного вида тип ничего не ответил, просто смотрел, уставившись пустыми, странными глазами. Он продолжал молчать даже тогда, когда Адам, а потом Чарлз спросили, что у него за дело. Наконец ужасные глаза сфокусировались, и он пробормотал:
– Итак, видение моей дорогой жены было совершенно верным. На Гаити у вас есть враг, мистер Гэскуин.
Ну, не странное ли заявление? Я уверена, что этот человек – сумасшедший. Через несколько секунд Адам рявкнул: "Что вам нужно, Куэйл?", а тот улыбнулся и ответил: "Всего лишь вернуть вам зрение, мистер Гэскуин. Сегодня новолуние. Вы начнете видеть прежде, чем наступит полнолуние". Затем он пожелал нам приятного дня и удалился, не дожидаясь, когда его проводят.
Адам и Чарлз отнеслись ко всему этому как к совершеннейшей ерунде, чем она, по всей видимости, и является. Но, Джейни, неужели с моей стороны неправильно цепляться даже за крошечную надежду, что мой сын будет исцелен? Даже если это произойдет с помощью существа, от вида которого кровь стынет у меня в жилах? Но я начинаю писать уже полнейшие глупости. Прошу прощения за бестолковый стиль моего послания.
Как у тебя идет дело с покупкой фермы Кэтлингов? Надеюсь, что хорошо…"
Остальная часть письма была посвящена ответу на мое предыдущее письмо и разным сплетням. Я быстро его проглядела и снова вернулась к началу. За день я, должно быть, прочла его десяток раз, и когда отправилась к Дэвиду, чтобы выяснить, не нуждается ли он в моей помощи, то знала его буквально наизусть. Рози была там и находилась на страже. Она поведала мне, что мистер Хэйуорд повредил себе ногу, лежит в постели, однако если ему срочно потребуется моя помощь, то она немедленно меня известит.
Я обрадовалась тому, что мне не нужно встречаться с Дэвидом, потому что мне ужасно не хотелось рассказывать ему о письме леди Гэскуин. Правда состояла в том, что я испытывала радостное возбуждение, хотя и смешанное с чувством вины, росток надежды, которого я стыдилась, ибо он пробивался из темной и нездоровой почвы. Прошлой ночью, когда Дэвид рассказал мне о чудовищном унижении Элинор, я жаждала, чтобы Вернона Куэйла поразила молния. Сейчас я продолжала ненавидеть и бояться его, но в моем сознании, словно мышь, скреблась маленькая, соблазняющая меня надежда.
Я знала, что Вернон Куэйл обладает знаниями и способностями, в существование которых мало кто на Западе верил, и еще меньше было таких, кто способен был их понять. Я видела его в "Круглой комнате", когда он искал и нашел Адама Гэскуина, занимаясь своим странным искусством с таким же прозаическим видом, как какой-нибудь инженер или химик, который презрительно рассмеется, если сказать ему, что он использует сверхъестественные силы. Вполне возможно… вполне возможно, что он способен вернуть Адаму зрение.
Эта мысль заставила меня ослабеть от радости, но в то же время она пугала меня. Вернон Куэйл совсем не склонен к благотворительности. Какова будет цена? Чего это будет стоить Адаму? Или Элинор? Или мне?
Через три дня Дэвид встал на ноги и зашел навестить меня. Я ничего не сказала ему о письме, впрочем, не разговаривали мы и о том, что случилось с ним в "Приюте кречета" в ту ночь, когда он пришел ко мне раненный. Он, испытывая некоторую неловкость, поблагодарил меня, но больше ничего не было сказано. Мы оба словно притворялись, что ничего не произошло, потому что думать о падении Элинор было невыносимо.