— Мы все это понимаем, но наша матушка сочла, что в первую очередь надо увезти отсюда Изабеллу. Она собиралась написать королю сразу после праздников, которые перевернули город вверх дном. Можешь успокоиться, Тибо: этому мужлану не дотянуться до нашей милой принцессы.
— Как она с ним держалась?
— Она не поверила, что он явился с поручением от короля, и так ему и сказала, а еще добавила, что он слишком уродлив, после чего показала ему язык и покинула зал Капитула.
Тибо тут же почувствовал себя намного лучше, а вернувшись в крепость, доложил о выполнении поручения с таким пылом, что Бодуэн улыбнулся:
— Ну, успокойся! Я хорошо отношусь к Рено, но совершенно не расположен отдавать ему мою маленькую Изабеллу!
— Разве вы не дадите ему понять, что недовольны его поведением? — воскликнул Тибо, прекрасно понимая, что ярость охватила его самого, а вовсе не короля.
— Посмотрим, возможно, потом. Матушка Иветта поступила совершенно правильно, отослав Изабеллу в Наблус, а пока я сделаю вид, будто ничего не знаю. Рено может немедленно попросить ее руки, в этом случае отказ неминуем, а мне нужны такие люди, как он, для обороны королевства...
Добавить к этому было нечего, Тибо пришлось ограничиться предсказуемым ответом: он и не предполагал, что Бодуэн отдаст свою прелестную сестренку этому чудовищу, — но он пообещал себе пристально наблюдать за бывшим правителем Антиохии.
Пиршество тем временем подошло к концу. Настало время отвести новобрачных в супружескую спальню. Аньес взяла дочь за руку, и тут же раздались оглушительные крики:
— Долгой жизни супругам!
Сибилла и Гийом выпили по кубку вина за здоровье гостей, потом дамы и девицы, окружив новобрачную, умели ее из зала, а король и его бароны сопровождали Гийома. Их провожали звуки лютни, флейты и ребека36. Под столами валялись несколько упившихся гостей, не выдержавших сражения с винами... там они и пролежат до утра, пока не проспятся... Выходя, Тибо оглянулся и увидел, что Рено Шатильонский тоже остался в пиршественном зале. Грузно навалившись на стол, поставив локти прямо на блюда, он жадными глотками опорожнял чашу, но взгляд его налитых кровью глаз был прикован к пустому трону, с которого только что поднялся Бодуэн... Неподалеку от него старший из братьев д'Ибелин, сорокалетний здоровяк, рыдал, уронив голову на руки, из-под которых расплывалась по столу огромная винная лужа. У него на глазах та, которую он любил, ушла с другим, и Тибо де Куртене посмотрел на него с жалостью.
Спальня была завешана яркими шелковыми коврами, окна и двери ее были украшены гирляндами, сплетенными из жасмина, роз и лилий с опьяняющим ароматом. Огромная белая кровать с шелковыми простынями, усыпанными букетиками лаванды и благоухающих трав, походила в трепещущем свете длинных красных восковых свечей на языческий алтарь. Девушки, окружившие Сибиллу, чтобы раздеть ее и расплести ей косы, краснели, бросив ненароком взгляд на постель.
Сибиллу, облаченную в длинную белую рубашку, настолько тонкую, что сквозь нее просвечивала нежная розовая кожа и обрисовывались прелестные очертания юного тела, отвели на ложе, благословленное патриархом, и она, опираясь на подушки, в ожидании потупила глаза. Вскоре явился Гийом, предшествуемый Бодуэном, который встал у изголовья. Молодой супруг, также облаченный в рубашку, уселся рядом с юной женой, чтобы вместе с ней ответить на приветствия и поздравления подвыпивших придворных. Затем Аньес поднесла новобрачным кубок вина, сваренного с мятой и другими возбуждающими чувственность травами, а девушки тем временем пели и хлопали в ладоши. Наконец все стали расходиться. Бодуэн вышел последним, запер за собой дверь и вручил ключ камергеру, которому предстояло всю ночь оставаться у дверей, оберегая покой супругов.
Когда Бодуэн подошел к Тибо, тот поразился его бледности, а заметив, что руки у него дрожат, забеспокоился:
— Ваше Величество, что с вами? Вам нездоровится?
— Кажется, да, немного, — прошептал Бодуэн с улыбкой до того печальной, что лучше бы уж он заплакал. — Эта свадьба меня утешает, теперь я спокоен за будущее королевства, но при виде этого счастья, которое сам же и призывал, я невольно подумал о том, что и сам хотел бы жениться, заключить в объятия нежную девушку, чья плоть расцветала бы' до тех пор, пока не принесет плоды, похожие на нас. Но мне предначертано обвенчаться со смертью!
Несчастный юноша впервые позволил себе заговорить вслух о страданиях, которые обычно так хорошо умел скрывать, и Тибо был потрясен до глубины души. Он мог бы сказать, что есть девушки куда более нежные, чем надменная Сибилла, что Гийом будет, возможно, не так сильно счастлив, как ему желают, но шутки, за которыми иногда укрывался Бодуэн, в это тягостное мгновение были бы неуместны. Не зная, что ответить, Тибо только ласково обнял друга за плечи, но потом все же нашелся:
36