Стоял жаркий июль 1574 года. Неожиданно сонную и вялую от зноя Венецию взбудоражило необычное событие — прибытие французского короля Генриха III Валуа. Большой канал запестрел, переливаясь желтыми и синими, золотыми и голубыми цветами французского королевского герба. Недавно избранный королем Польши Генрих III после внезапной смерти брата стал одновременно обладателем престола Франции. По дороге из Варшавы в Париж он по совету своей мудрой матери Екатерины Медичи решил посетить Светлейшую столицу на Адриатике, чтобы сделать крупный заем и пополнить казну, опустошенную войной с гугенотами.
Венеция решила показать молодому французскому монарху всю свою мощь и богатства. Три года назад благодаря беспримерному героизму ее моряков был потоплен турецкий флот, но союзники — Испания, Австрия и Рим — палец о палец не ударили, чтобы помочь ей вернуть Кипр. Республика Святого Марка нуждалась в надежном и сильном союзнике в своем противостоянии Османской империи. Балы и приемы следовали один за другим. В соборе Сан-Марко для гостя устроили концерт органной музыки с солирующим маэстро Габриэли. Затем королю показали сокровища, включая знаменитую цепь из чистого золота, которую под силу было поднять только вдесятером. Перед дворцом, где разместился Генрих III со свитой, на двух баржах были устроены печи, и муранские стеклодувы показывали свое виртуозное искусство. Вечера заполняли фейерверки и катание на гондолах с музыкантами и златокудрыми венецианками. Уже упомянутая гетера Вероника Франко, очаровавшая короля, подарила ему свой портрет кисти Тинторетто, ставшего самым модным художником. Но король жаждал встречи с легендарным Тицианом. Еще в детстве его поразил написанный им портрет деда Франциска I, которого художник никогда не видел, но сумел уловить его характерные, чуть ли не раблезианские черты, и на холсте дед выглядел как живой.
Длинная вереница гондол, свернув с Большого канала, двигалась по боковому протоку Rio Noal (Малого канала) в сторону Бири-Гранде. На передней гондоле восседал в пышном облачении дож Мочениго. Рядом с его мощной фигурой был почти неприметен щуплый Генрих III в черном бархатном камзоле и таком же берете, прикрывающем раннюю лысину. Его невыразительное лицо, напоминающее мордочку хорька, украшала узкая эспаньолка. На приставных скамеечках в ногах сидели феррарский и мантуанский герцоги.
По такому случаю от дома к причалу была расстелена красная ковровая дорожка. Тициан в строгом темном костюме, поверх которого поблескивала на солнце наградная золотая цепь, вместе с Орацио, Вердидзотти, Денте, Пальмой Младшим, другими учениками и подмастерьями встретил почетных гостей у причала и провел их под палящими лучами солнца в дом, где всем были предложены прохладительные напитки и игристое вино из погребов загородного имения в Кастель-Роганцуоло. Гости с любопытством взирали на великолепие просторной гостиной с органом, изящной мебелью, обитой золотистым штофом, и развешанными по стенам картинами. Поняв, что визит затеян неспроста и что дожу нужен этот спектакль, Тициан стал умело подыгрывать, поддерживая начатый разговор о былом и незабываемых встречах с папами Климентом и Павлом, с Карлом V и его сыном Филиппом. Дож Мочениго тут же напомнил об известном случае, когда император поднял кисть, случайно выроненную мастером.
Пораженный красотой развешанных и стоящих у стен картин, Генрих III поинтересовался, какова их стоимость. Тициан ответил, что любую приглянувшуюся работу Его Величество может считать своей как дар дружественной Венеции. Когда гости рассаживались по гондолам, солнце уже клонилось к закату, и вся лагуна окрасилась в пурпур и изумруд — любимые цвета Тициана.