Там за тобой пылает Запад мертвый.
За мной — Восток таинственной Халдеи.
Мы всех поэтов славим поименно.
СВЯЩЕННИК И МАЛЯРИЯ
© Перевод И. Дадашидзе
В малярийной испарине бредит больная луна.
И Орпири уже не скрывает рубцы и руины.
Хоть светла эта ночь, но халдейская месса черна.
И отцовский убрус оплетают силки паутины.
…Это сказ о безумном священнике и малярии…
Как раскашлялись хором лягушки окрестных болот,
Словно вправду чахотка сегодня их всех разобрала.
И озноб до рассвета луну пожелтевшую бьет,
Чтоб металась в горячке, сорвав облаков покрывало.
…Это сказ о безумном священнике и малярии…
Ну, какие созвездья терзают нас ночью такой?
Ну, к каким сатурналиям рвемся душой исступленной?
Что ж ты, родина, сердце врачуешь мне желчью сухой,
Что ж ты раны мои прижигаешь железом каленым?
Вот уже саранча налетает на пашни твои,
И проклятые нивы готовы к последней потраве…
Ах, в каком из трактатов теперь описать в забытьи
Желтоглазое время монголов и дни Моурави?!
…Это сказ о безумном священнике и малярии…
Нынче небо Халдеи безжалостно, как эшафот.
Этой ночью в Орпири нельзя ни уснуть, ни забыться.
Ну так что однолюбу осталось от прежних забот —
Только боли свои собирать по слогам, по крупицам.
О, звезда Сакартвело, и впрямь ты отныне мертва.
И метания наши — всего лишь потуги пустые!..
И в псалом погребальный вплетаются те же слова —
Прежний сказ о безумном священнике и малярии…
СЕЗОН В ОРПИРИ
© Перевод Н. Соколовская
Река гниет, как труп Левиафана.
За родниками следом — не спеша
Уходят аисты. Сгибается душа,
Как ветвь орешины. И вечереет рано.
Лишь донкихоты пасмурных болот —
Худые аисты, да в разоренных гнездах
Лягушки зябкие… И никого. И вот
Октябрь приходит в воспаленных звездах.
На дилижансе прибыл он сюда.
Привез простуды, ухмыляясь едко.
О, родина моя, моя беда,
Ты замерзаешь, как зимой наседка.
И над вселенской грязью наших мест
Лотреамона жаба тонко плачет.
Орпирская земля несет свой крест.
Она — земля, ей не дано иначе.
Земля Орпири, окажи мне честь,
Прими меня, как я тебя приемлю.
…Всем пантеонам, что на свете есть,
Я предпочту болот орпирских землю.
САТУРН И МАЛЯРИЯ
© Перевод И. Мельникова
Я прежде других повторяю: — Какая беда
Терзает мне душу и гложут надежды пустые?
Минуты страданий судьбой сведены навсегда
В два круга стихов — о Сатурне и о малярии.
В сознаньи горячечном реквием тяжко гудит.
Лягушки, как звезды, на небе Халдеи дремучей.
И мертвая муха качнулась в паучьей сети.
Я — словно в рубахе — в глухой паутине паучьей.
Любовь и Отчизна… Не вспомню сейчас ничего
О вас,
и в стихах не восславлю родные святыни.
Я вижу ослепшие очи отца моего.
По мне они плачут в ночи запредельной доныне.
Покоя и счастья, я помню, хотелось и мне.
О, Господи, как не поддаться тоске и сиротству?!
Пропащий бродяга, скитаясь в чужой стороне,
Я горб свой влачу, словно памятник злому уродству.
БИРНАМСКИЙ ЛЕС
© Перевод Ю. Ряшенцев
Лес Бирнамский… Халдеи глубокие тени…
И у пьяного гостя на жестком колене
Леди Макбет нагая. Смертельно бело
Одеянье согбенного лорда Пьеро.
Вот Артур. С ним больные его бесенята.
Чианури звучит, в тонких пальцах зажата.
Как смычок, отсеченная напрочь нога.
Тотчас самоубийцы, наполнив рога
И бокалы, как будто к заветной отраве,
Припадают к ним — слава тебе, Моурави!
Круг павлиний замкнулся, и в нем, точно зайца,
Ярко-желтого гонит Паоло малайца.
И Офелия, быстро взглянув, замечает,
Как пощечину звонкую вдруг получает
Бедный Гамлет от дерзкой руки Валериана.