На большом эшафоте и зыбко и странно
Эфемерный возводится храм. Никому
Я не верю… Мучительны нежности Мери.
Коломбину бьет кашель чахоточный. Двери
Закрывает ноябрь, чтоб не слышать ему…
«СВЯЩЕННИК И МАЛЯРИЯ» В ГРОБУ
© Перевод В. Леонович
Прошла годовщина, как падал кармин октября
И слезы мои на отцовскую черную рясу,
На глиняный холмик… Раскаяньем жгучим горя,
Отец, над могилой твоею в ознобе я трясся.
Октябрь, желтизна, малярия… Священник в гробу —
Тогда и связалось в беспомощный лепет ознобный.
Мгновение было, когда я нарушил табу,
Наложенное на тайну печали загробной.
Година прошла. Я другого стиха не сложил,
И сердце мое очерствело, как камень точильный.
Священник в гробу, малярия… Твой сын пережил
Печали твои. Совершался агап благочинный
Уже за чертой немоты… Никогда не пойму
Видений своих, и солгать никогда не сумею:
Я видел огней ураган и кромешную тьму,
Накрывшую их словно рясой — так ныне Халдею
Накрыло беспамятство. Был я один на один
Со смертью, похожей на призрак отцовский, со смертью
Схватился черту заступивший безумец — твой сын…
Она победила… Всей тьмою и всей огневертью.
Так кто же остался во мне и меня победил —
Изгоя в отчизне, мечтателя, мономана —
Родителя чтобы рожденный не превосходил!
И не был я в трауре, папа, ты помнишь? Как странно!
Меня это мучит, однако случайностей нет…
Так что ж ты оставил в наследство слабейшему сыну,
Который судьбы изволеньем всего лишь поэт,
Бредовой строкой провожающий эту годину?
СВЯЩЕННИК В ГРОБУ. МАЛЯРИЯ.
СВЯЩЕННИК В ГРОБУ…
Умерший, ты справь обо мне, о живом, панихиду —
Я буду спокойней, чем ты, я осилю судьбу,
И слезы и строки глотая, как горькую хину.
ПАОЛО ЯШВИЛИ («Вот мой сонет, мой свадебный подарок…»)
© Перевод П. Антокольский
Вот мой сонет, мой свадебный подарок.
Мы близнецы во всем, везде, до гроба.
Грузинский полдень так же будет ярок,
Когда от песен мы погибнем оба.
Алмазами друзья нас называют:
Нельзя нам гнуться, только в прах разбиться.
Поэзия и под чадрой бывает
Такой, что невозможно не влюбиться.
Ты выстоял бы пред быком упорно
На горном пастбище, на круче горной,
Голуборожец, полный сил и жара.
Когда зальем мы Грузию стихами,
Хотим, чтоб был ты только наш и с нами.
Будь с нами! Так велит твоя Тамара.
ЗНАМЯ КИММЕРИЙЦЕВ
© Перевод С. Ботвинник
Словно знамя киммерийцев,
Небосвод изодран в клочья.
Стяг Халдеи багровеет,
Кровью, ядом напоен.
Скорпион мгновенье выбрал —
Он себя ужалил ночью;
И над городом сожженным
Вихрь пылающий взметен.
Наша лирика сегодня
Зарыдать опять готова.
Ей о белых днях воскресных
Сердце помнить не велит…
Как паяц, на храм Лафорга
Влез паук, искавший крова,
И на тонкой паутине
Он под куполом висит!
У Христа теперь четыре
В мире есть евангелиста:
Гоги, Валериан, Паоло,
Я — четвертый, Иоанн.
Остров Патмос — мой Орпири,
Край нетленный, край лучистый,
А для нового крещенья
Топь Риона — Иордан.
Все уйдем мы. Будет сломан
Меч стиха у рукояти,
И поэзия пред смертью
Свой поднять не сможет взгляд.
И в агонии, чуть слышно,
Как последнее заклятье,
Наши имени четыре
Трубы скорбно протрубят!
Но архангельского гласа
Я не слышу рокового,
Патмос гибелью не дышит,
Не влечет его она…