© Перевод И. Мельникова
Снилось кафе «Монпарнас» мне под утро сегодня:
Шумный сенат суеты, словословия, прений…
Сон моим грезам несбыточным — лучшая сводня.
Я и сегодня напьюсь в честь своих сновидений.
Ты, мой Тифлис, красоты и веселья столица.
В солнце твоем растворяются прошлого тени.
Бе́сики песнь колдовскою рекою струится.
Душу сжигает апрель ликованьем весенним.
Я не хочу умереть патриархом в постели.
Вольно ж мне было считать дорогие утраты!
Там, где родные могилы цветами пестрели,
Канатоходцы с утра натянули канаты.
В жизни чудак, и в стихах начудил я довольно.
Ах, это правда, и все ж я прощенья не клянчу!
Костью игральной служу я судьбе своевольной,
Но эта скачка страшна лишь заезженной кляче.
Нынче меня отпустили разбойники с миром.
Это и впрямь день поэзии. В праздничном гуле
Передо мною в толпе прошлогодним кумиром —
Астра-Астарта-Мелита опять промелькнула.
ОРПИРСКИЙ ЗЛАТОУСТ
© Перевод А. Ахундова
Не путай с златоустом-окропири
Лягушку, надрывающую горло!
Легко узнать и в царственной порфире
Болтунью, выступающую гордо.
Я сам ее воспитанник, наследник,
Поэт Табидзе — сквернослов… О, Боже!
На Рождество, на Пасху и в Сочельник
Я говорю всегда одно и то же.
С амвона церкви, церкви улетевшей,
Читает квакша проповедь, поди ж ты!
Так в казино крупье: «Вот карта ваша!»
Так в баккара: «Все ваши карты биты!»
А прямота какая! А публичность!
(В речах не столько пыла, сколько пыли.)
В поэзии, увы, исчезла личность…
Жива лишь в Рафаэле Эристави!
Вот это праздник! (Если вы читали
Его стихи и чудом не забыли.)
О, если бы поэзию любил я
Или хотя бы Грузию, как, скажем,
Любила моя мать свою корову!
(И ты, кому смешно все это слушать,
Так собственных детей любить не можешь.)
Кому где квакати — судьба, кому где пети…
Еврею Даниэлу — в Имерети,
В Кахети — пети Дедасу Левану…
(Все ждут стихов небесных, словно манну!)
А вот невесты, горлицы мои,
В ночь, страшную для них, поют стихийно?
Стихи Акакия поют, стихи Ильи.
(Я все отдам, чтоб стать хрестоматийным!)
Георгий Саакадзе — снова с нами.
И в небольшом приданом, говорят,
Был непременно «Вепхвисткаосани».
У нас стихами вас благословят.
(Но дадаисты в чохах и папахах!
Джавахишвили Иванэ — в Плутархах!)
Все ходят в гениях. У нас любой — поэт.
(Лишь о Табидзе диссертации все нет!
Воистину, прелестна левизна
В поэзии, где древность — новизна.)
К поэзии огромен интерес.
Иметь единоличного поэта
Всем хочется… И в Грузии он есть!
Да у любой веснушчатой девчонки
Был собственный поэт. В обычьях — это.
Спустись сегодня Богородица с небес,
Боюсь, она б осталась невоспета!
Все квакает орпирский златоуст,
Ораторствует жаба, раздуваясь:
«Кому писать стихи здесь трудно, пусть
Об этом скажет прямо, не смущаясь.
Смелей! Смелей! Воды набрали в рот?
Смешней ваших стихов — смешней вы сами!
В век электрификации и НОТ —
Не человек, кто занят лишь стихами!»
Спросите у любого, кто к вам вхож,
Поэта, тонко знающего дело…
От чьих стихов его охватит дрожь?
Стефана Малларме или еврея Даниэла?
МЕЛИТА («Имя мое — Тициан, — как ни странно…»)
Дадаистический мадригал
© Перевод С. Ботвинник
Имя мое — Тициан, — как ни странно,
Больше всего опозорено
Сравнением с бархатом Тициана
На старинных полотнах разодранных…
Ведь не предвидел, честное слово,
Ты, Тициан, двойника такого!
Мери Шервашидзе висит портрет,
Вырван из журнала Диасамидзе —
Художник писал его несколько лет.
Глядит на мой стих с улыбкою дама,
Лицо Богоматери у нее —
Издревле таким воздвигали храмы…
И сверху глядишь на меня ты, Мери, —
Я из журнала Сандро Канчели
Вырвал этот портрет —
Художник писал его несколько лет…