ИЛАЯЛИ
© Перевод А. Ахундова
Посвящается Али Арсенишвили
В Скифии я… Киммерийские сумерки
Испепеляют.
Слышишь, Али, твоим голосом
Пушкина снова читаю.
Слезы фонтана Бахчисарая меня
Обливают…
Старым фонтанам оплакивать нас
Не мешаю.
Спрашивал я и у ночи — у скифской,
Дремучей:
Где наша юность? Блаженство?
Восторг, упоенье?
Кто запечатал сердца наши
Кровью сургучной?
Кто так и не дал взрасти, возмужать
Вдохновенью?
Скоро в Тбилиси, как некогда
Важа Пшавела,
Я привезу новых песен
Тугие хурджины…
Все-таки больше, чем песен,
Везу я тоски и кручины,
Вот уж в чем родина
И без меня преуспела.
Духом печальным Овидия
Мог бы поклясться,
Мы еще ближе друг к другу,
Чем некогда были.
По Руставели мечтаю с тобою
Пошляться,
Мы бы забытые строки стихов
Воскресили.
Припоминаю, он шел Лоэнгрином
Навстречу…
Яблони к Белому мосту и лебеди
Так выплывали…
Рыцарем помню тебя и поэзии
Данником вечным…
Ах, в Кутаиси какие рассветы
Мы не замечали!
Вспомнил Тбилиси… Молочное утро
На Вардисубани,
Речи сумбурные, пар от стихов,
Илаяли…
Бредит духан, погружаясь в Саят-Нову,
Как в омут…
Все-таки что-то, Али, от огня, от того,
Не могло не остаться!
Год восемнадцатый. Год восемнадцатый!
Будь же он проклят!
Все мы — гусары, Али! Летучие все мы —
Голландцы!
Плачет душа моя, плачет бессмертная,
Праведность — завтра!
О, в светлячка воплотившийся
Дух Илаяли!
Буэнос-Айрес… Кастилия
И Алехандро!
Вот и малайцы!.. Они одеялами белыми
Головы все обмотали.
Этим мучительным дням
Отошла панихида.
Их Сабанеева нежно оплакала
И Провиденье.
Что же и нынешней ночью
Я колокол слышу Давида?
Все — сновиденья. И Скифия эта моя —
Сновиденье.
ПОСВЯЩАЕТСЯ ЧУЖЕСТРАНКЕ
© Перевод С. Спасский
Стих не прочтешь ты этот, и о нем
Ты не услышишь. Говорил тогда я:
«Лишь о Тифлисе вспомнишь ты ночном,
Лишь он останется, не увядая».
Был исцарапан я, изранен. Что ж?
Тифлис и тигра помнит посещенье.
И разве розу без шипов найдешь?
Кто строгости твоей придаст значенье?
Сперва тебя Фатьмой хотел я счесть.
Сам выдавал себя за Автандила.
Перчатками, оберегая честь,
Словно кинжалами, меня ты била.
Зачем поведал я про случай тот?
Олень не станет восхвалять поляны
И травы их. Но если воспоет
Тебя другой — припомни Окроканы.
ИЗ ПОЭМЫ «ЧАГАТАР»
© Перевод С. Гандлевский
Как бы я ни был покорен, я смею
Голос возвысить и требую слова.
Что мне идея! — любую идею
Память позором одернет сурово.
Гумна тбилисские. Здесь, может статься,
Гибли под цепом невинные дети.
Мне не дадут в стороне оставаться,
О мой Тбилиси, страдания эти!
Я на себя призываю побои.
Дайте мне слово, я слышу доныне,
Как Александр горевал над Курою,
Плач Шамиля различаю в теснине.
Кто-то сталь сабли без устали точит,
Рвется к Дарьялу, неистово лая.
Каджи над Тереком в бубен грохочут,
Вот и Казбек, как свеча восковая.
Голос мой с голосом гордым животных —
Льва и орла — не сравнить, слишком тонок.
Поскрип заслыша досок эшафотных,
Заверещу, как на бойне теленок.
Смерть подступила к Ага-Мамед-хану.
Хватит, довольно топтал он Тбилиси.
В строй ратоборцев марабдинских встану,
Чем я не ровня героям Крцаниси!