«Нина, моя Нина,
Замуж не пора ли?» —
«У тебя не спрошусь,
Если надо…»
Играй, мой шарманщик,
Забудь о печали!
Для меня мухамбази —
Отрада.
Танцор на веранде
Плывет, приседает.
Любовь за Курой
Устремилась…
«Сначала стемнеет,
Потом рассветает.
Тамрико от любви
Отравилась!»
Неправда, шарманщик!
Забудь это слово!
Ей зваться Тамарою
Сладко.
Но только красавица
Любит другого:
В поклонниках нет
Недостатка.
Играй же, шарманщик,
Играй пред рассветом!
Один я ей дорог,
Не скрою.
Как быть ей со мною,
Гулякой-поэтом?
Розы в Грузии
Сеют с крупою.
Но коль ты задумал
Потешить грузина,
И твое, видно, сердце
Томится.
Знай, найдет себе мужа
Черноокая Нина,
Не захочет Тамрико отравиться.
Есть для женщин закон:
Их девичество кратко.
Скоро сыщет девица
Супруга.
Мы же гибнем, шарманщик,
Жизнь отдав без остатка,
Нам и пуля сквозь сердце —
Подруга!
ВСТРЕЧА С КОНСТАНТИНОМ БАЛЬМОНТОМ БЛИЗ МОСКВЫ В ЛЕСНОМ ГОРОДКЕ
© Перевод А. Ахундова
Мы полем шли… Доверчивей ребенка,
Волшебник, за тобой я поспешал.
Ты — легкий шаг, походка, как поземка —
Ветрами, как Христос, повелевал.
«Я был в России. Грачи кричали.
Весна смеялась в мое лицо».
Носился ветер с прошлогодним сором
И прядь волос медовых развивал,
И каркал ворон, или плакал ворон,
Твои стихи картаво повторял.
«Я был в России. Грачи кричали.
Грачи кричали: зачем, зачем?»
И у тебя я был… И плакал ворон,
О чем он плакал, разве угадать?
Но родина вставала перед взором,
И слез горячих я не мог унять.
Десятилетье огненное это
Из памяти не выжгло прошлых дней.
Но сколько же в то лето было света,
Что до сих пор светло в душе моей!
— «Важа Пшавела в это лето умер», —
Сказал и сам не поднял головы.
В предсмертной жажде он как обезумел
И словно бык просил: травы, травы…
С тех пор меня не покидало чувство,
Что на два солнца я взглянуть успел.
Фантазии ли, нежности ли буйство,
Но с этим я бы умереть хотел.
«Собачья» ли «площадка», где я маюсь?
Никольская ли церковь? Все, как встарь…
Но позвонить у двери не решаюсь, —
Здесь прежде был престол, сиял алтарь.
Здесь Скрябин день и ночь со смертью бился,
Звучал здесь Руставели… Я читал
Оригинал… и пот с меня струился.
Здесь Грушко, наш декан, тогда живал.
И ты читал… Нет, так берут аккорды,
Так мед из сотов пьют, так льют свечу!..
И я родной земли почуял корни,
Цветущую увидел алычу.
Что, Балтрушайтис дремлет? В самом деле?
Хорош Волошин, с головою льва!
И вдохновенный голос Руставели
Покрыли зимней нежности слова.
Тебя, великолепного поэта,
Ждут с голубыми рогами друзья,
Второго «Витязя в тигровой шкуре» где-то
Тбилиси ждет, ждет Грузия моя.
Уже тогда, и порознь и вместе,
Пытались футуристы мир менять…
Но мы, мы данники одной, старинной чести,
И нам с любовью в сердце умирать!
ТБИЛИССКАЯ НОЧЬ
© Перевод П. Антокольский
Как будто умирающая, ночь
Вся изнывала, как певец в ударе.
Иль вправду помогли ей изнемочь
Там, за Курой, рыдающие тари?
И на плоту сосновом пел старик.
И песни незапамятная старость,
Преобразив его гортанный крик,
На что-то там надеяться старалась.
А я чем жив и до чего дошел?
Как Шавнабада, черен я и гол.
О чем же сердце плачет человечье.
Сжигаемое известковой печью?
Зачем мне стол, накрытый на плоту,
И то вино, что бражники глушили?
Схватить бы лучше в руки бомбу ту,
Что некогда швырнул Джорджиашвили.