А дальше виднелся родной городок, у подножия лесистой горы с голой вершиной голубым крутым изгибом сверкала река. Словно перстень! Да, да. Самый настоящий гигантский перстень. Река — почти кольцо, а плотина, завод и город — это драгоценный камень. Лучи солнца переливались радугой в застекленных крышах заводских цехов.
И город, и завод, и даже леса отсюда, с высоты птичьего полета, казались Наташе игрушечными. Там, внизу, лежал мир детства, мир маленький, но удивительно емкий, насыщенный радостью.
Легкое полдневное облачко набежало на солнце и погасило радугу на крышах завода, погасило всего на мгновение. А Наташа уже смотрела туда, где сквозь струи дрожащего над лесами марева угадывались крутые изломы гор и, сужаясь, терялась в лесах голубая лента реки. Эта пестрая даль с вереницами уплывающих куда-то облаков и почти неощутимое покачивание вышки вызывали неизъяснимое радостное волнение.
Наташа крепко держалась за деревянные перильца — с непривычки кружилась голова.
А Сергей, прищурившись от солнца, внимательно следил за горизонтом: не появится ли где подозрительный дымок. Все, что он видел отсюда, было ему знакомо. Вот кружит канюк. Натка и не догадывается, что птица не развлекается, а с поразительным упорством выглядывает мышей на старой вырубке. На том берегу реки, в сосняке, у канюка гнездо. В гнезде два пепельно-серых пуховых птенца. Их осаждают полчища комаров, а птенцы еще настолько малы, что и защититься-то сами не могут.
За ельником высоко торчит голая вершина Плешивой горы. Дед рассказывает, что раньше гора звалась Мохнатой. Лес на ней начисто вырубили, и теперь там леса больше не будет — ветры и воды разрушили плодородный слой, унесли почву…
— Сережа! Смотри! Замечательный кадр. Река — перстень. Город — бриллиант, ограненный и отшлифованный человеком! Посмотри! Ты видишь?
Но Сергей кисло усмехнулся:
— Я вижу заводской дым. Вижу бурый от ржавчины пруд.
— Сухарь бесчувственный!.. Ничего ты не видишь!
— Нет, Натка, сухарем я не был и не буду! — возразил Сергей. — Скажи, сколько дней ты носишь белое платье после стирки? День? Я белую рубашку больше одного дня не ношу. А ведь копоть садится не только на одежду. Ты стараешься видеть лишь красоту природы, А я — и то, что может ее погубить.
— Опять? — Наташа безнадежно махнула рукой. — Сейчас ты произнесешь обличительную речь о браконьерах. Эта навязчивая идея не дает тебе покоя.
— А я и другим покоя не дам, — запальчиво ответил он.
— Ну-ка, держи кассеты. Будем снимать.
Мерно застрекотал Наташин киноаппарат.
— Эг-гей! — донеслось с земли. У подножья вышки стоял дед Сергея. Сергей с ловкостью юнги спустился вниз по вертикальной лестнице, коротко доложив, что за время дежурства ничего не произошло, добавил:
— Сегодня, как уговаривались, к тебе придет несколько человек. За старшего Борька Жуковский. Требуй с него построже! А мы с Витькой опять на подслух пойдем.
Дед поправил свою форменную фуражку с зеленым околышем и эмблемой из дубовых листьев и одобрительно кашлянул в усы:
— Хорошо. Только бы взялись с охотой…
— Задание! — Брови Сергея сдвинулись к переносью. Он приготовился объяснить, почему ребята будут выполнять его поручение честно.
— Ладно, ладно, начальство! Знаю, сейчас теорию подведешь… Бегите-ка лучше на кордон. Виктор там окрошку сготовил. А потом загляни на лесосеку: что там и как. Вы бы и ее немножечко поснимали, — сказал дед, обращаясь к Наташе.
— Есть, — по-военному ответила она.
Расставшись с дедом, Сергей и Наташа по каменистой тропинке спустились к дороге. Деревья и трава по ее обочинам порыжели от пыли. Мимо, лихо взлетая на выбоинах, промчался пустой лесовоз. Сергей по пути начал охоту за цветами. Увидев какой-нибудь очень яркий, пробирался к нему напрямик через кусты и ямы. Скоро набрался порядочный букет.
— Знаешь, что это? — он выдернул из букета веточку с темно-вишневыми соцветиями.
— Тысячелистник. Кровоостанавливающее средство.
— Правильно.
— А это белена, — не дожидаясь вопроса, показала Наташа на пышный кустик с белыми цветами, похожими на фарфоровые абажурчики. — Ее ты и объелся, когда накинулся на меня за кинофильм! И вообще!.. Думала, букет подаришь, а ты аптеку преподнес.
В это время им навстречу показались двое парней с рюкзаками, в куртках со множеством карманов и «молний». Парням было лет по девятнадцать. Один широкоплечий, ростом чуть пониже Сергея, с коротким ежиком светлых волос и большими серыми глазами под сенью выгоревших бровей. Другой был высок, смугл и черноволос. Черты лица крупные. В пухлых губах зажата сигарета.