— Капитан, разве я стал бы говорить об этом, если бы я себя чесал… Это мой пухленький джигит. Или, как говорит Лев, пуджик. Красиво звучит, а?
— Стыжусь! Галактически стыдно! — капитан отключился.
И снова мой воркующий голос:
— Глупенький, сердится по пустякам. Видимо, завидует. Мне сейчас многие завидуют. Вон Льва Матюшина еще только до созерцания допустили, а я…
Я прослушал памятные кристаллы всех, кто был со мной на Сирене, и забытые голоса моих товарищей целый месяц будили воспоминания о прошедшей молодости. И мне захотелось отдать всю свою известность, стереть свое имя с многочисленных монументов и пьедесталов, лишь бы помолодеть хоть на десять… нет, я хочу сказать — на двадцать, нет, лучше на двести лет… О чем это я? Ах да, выслушал, значит, я каждого, сделал выписки, сгруппировал и систематизировал все, как положено, и напросился в гости к капитану. Капитан заведовал кафедрой групповой зоопсихологии в жлобинской школе первооткрывателей, куда мы и прибыли с Васей на леталке, которая положена ему как вице-президенту Академии наук.
В связи с нашим приездом капитан послал первооткрывателей — у каждого в рюкзаке 60 кэгэ щебенки — на прогулку по сильно пересеченным окрестностям, прочитал мои предварительные заметки и нашел, что по-крупному я нигде не погрешил против истины. Но отдельные моменты нуждаются в уточнениях. Потом капитан устремил светлый взор в прошлое.
— Молодость, она всегда прекрасна. Я и не заметил, как она прошла. Вася, ты помнишь матч — мы против сборной Теоры? Ты был тогда в форме. Мы все тогда на высоте были. А наши выступления на Ломерейском кулинарном празднике?..
— А Лев Матюшин, — встреваю я, — сейчас руководит хором мальчиков в Кривом Роге.
Капитан усмехнулся моей наивной попытке управлять ходом беседы:
— На Сирене Лев пел, другие пуджикам пупок чесали. А космофизик (вообще это был астрофизик, но за сверхъестественную бороду его звали космофизиком), помнишь, самый дисциплинированный из нас, тот дворец строил. Ты в своих записках пропустил, а мне он, помню, заявил по рации: «Пока дворец не кончу, никуда не уйду. Мой пуджик должен жить во дворце».
Вася, привыкший в научных дискуссиях резать правду-матку в глаза, вдруг почувствовал обиду за меня.
— Дворец еще так-сяк. Некоторые перед пуджиками вприсядку плясали.
Капитан окаменел лицом, и целую нескончаемую минуту тянулась пауза. Наконец он овладел собой, ноздри обмякли, и снова в приятные локоны улеглись волосы на темени.
— Я буду последним, кто забудет об этом. О том, что ты, Вася, для меня сделал. Да, я, можно сказать, плясал под чужую дудку, и ты остановил меня. Спасибо тебе за то! — капитан и Вася обнялись, чего раньше в принципе быть не могло: рукопожатие перед уходом в опасный поиск — вот все, что позволял в экипаже капитан. Это не от суровости, просто он таким был.
Мы долго сидели втроем, уже охрип от мурлыканья и смежил очи двухголосый теорианский котенок, уже ушли спать маячившие неподалеку пра-пра-правнуки капитана, которые еще днем прикатили для нас арбуз и принесли цветы, а мы все беседовали в беседке и вспоминали.
Капитан был демократичен от природы и не относился к тем руководителям, которые любят говорить последними. Он начал первым.
— Помню, сначала все было как заведено. Я поддерживал непрерывную связь с вами первые три часа после выхода на планету. Все было в порядке, и мы занялись ремонтными делами. Потом я иногда выходил на связь с кем-нибудь из десантников, и не было причин для беспокойства. Впервые заметил странность, когда проходил мимо рубки связи и услышал Васин голос. Он вслух читал перед микрофоном «Справочник гиппопотамовода-любителя», раздел «Заготовка кормов». На мой вопрос Вася ответил, что выполняет личную просьбу Льва Матюшина. Естественно, я тут же вызвал Льва. И столкнулся во второй странностью — Лев нес какую-то околесицу, говорил, что планетолога похлопали по плечу и тот перестроил программу киберов-андроидов на косовицу, а инструмента нет, но это не проблема, поскольку инструмент описан в справочнике, соответствующий раздел которого ему сейчас любезно прочитал Вася Рамодин, и что лично он, Лев, пока только созерцает…
Вот тут-то я встревожился и начал поименный опрос, в результате которого установил, что физически все здоровы, но о выполнении программы никто не думает, поскольку у каждого десантника появился некий странный пунктик. Я потребовал, чтобы все вернулись на катер и пока установили двойную защиту. А завтра разберемся.