– Мистер Кроуэлл, две недели спустя после катастрофы правление освободило меня от занимаемой должности. Почему?
Взметнулась рука Рикмена.
– Протестую! То, что произошло две недели спустя, не имеет никакого отношения к нашему расследованию.
– Мистер Рикмен возражает по существу.
– Я в самом деле не думаю, что имеет.
Бэллард встал.
– Могу я с Вами не согласиться?
– Конечно.
Бэллард достал блокнот.
– Я записал то, что Вы говорили в начале заседания. Вы поставили условие, что данные здесь показания не будут использованы в последующих судебных разбирательствах Мне кажется, что это расследование – единственное возможное открытое слушание.
Он перевернул страницу.
– Во второй день Макгилл сказал, что количество смертных случаев в результате катастрофы было больше чем могло бы быть. Возражение против этого заявления Вы отклонили на том основании, что это не судебное разбирательство, и Вы также можете контролировать данное слушание самостоятельно.
Он взглянул вверх.
– Мистер председатель, наше расследование широко освещается прессой, и не только в Новой Зеландии, но и в Великобритании. Несмотря на ваши разыскания, люди все равно будут склонны обвинять кого-либо в этих бессмысленных смертях. Сейчас были сделаны определенные обвинения по поводу моего характера, моего пристрастия к выпивке и предположительной любви к розыгрышам, которые я не могу игнорировать. Я прошу разрешения задать мистеру Кроуэллу вопросы в этой связи, ведь неспроста я был уволен с моей должности две недели спустя после катастрофы.
Гаррисон быстро проконсультировался с двумя своими помощниками, потом сказал:
– Портить чью-либо репутацию – не задача нашей Комиссии. Вы можете сесть, мистер Бэллард, и задавать вопросы мистеру Кроуэллу.
Рикмен сказал предостерегающе:
– Они могут быть опротестованы, мистер председатель.
– Разумеется, могут, – спокойно согласился Гаррисон. – Вы же видите, что слушание проходит согласно уставу Комиссии по расследованию. Продолжайте, мистер Бэллард.
Бэллард сел.
– Почему я был освобожден от должности, мистер Кроуэлл?
– Это было единодушное решение правления.
– Это не исчерпывающий ответ на мой вопрос, но пока не будем на этом останавливаться. Вы показали, что не имели к моему назначению никакого отношения, что сами бы выбрали другую кандидатуру, и что получили указания из Лондона. Вы обычно получаете указания из Лондона, мистер Кроуэлл?
– Конечно, нет.
– Тогда откуда же Вы получаете указания?
– Ну как же, от...
Кроуэлл неожиданно остановился.
– Я не получаю, как Вы говорите, указаний. Я – председатель компании.
– Понятно. Считаете себя кем-то вроде диктатора?
– Это оскорбительный вопрос.
– Вы вправе так считать. И все-таки прошу Вас ответить.
– Разумеется, я не диктатор.
– Но ведь невозможно не быть ни тем, ни другим, – заметил Бэллард. – Либо Вы получаете инструкции, либо нет. Так как, мистер Кроуэлл?
– Как председатель, я подчиняюсь правлению. Все решения принимаются сообща.
– Весьма демократично, – проговорил Бэллард. – Но решение о моем назначении на пост директора не было совместным решением правления, не правда ли, мистер Кроуэлл?
– Это решение не обязательно должно было быть единогласным, – ответил Кроуэлл. – Как Вы изволили заметить, это демократичная процедура, где решает большинство.
– Но не такая демократичная, чтобы кто-то решал единолично. Разве неизвестно, что тот, кто контролирует большинство голосов, управляет и компанией?
– Это обычная система.
– И Вы показали, что указание о моем назначении было принято держателем большинства акций в Лондоне. Этот акционер – член правления?
Кроуэлл испуганно вздрогнул. И ответил глухо:
– Нет, вовсе нет.
– Значит, это неправда, что ваше правление директоров не имеет реальной власти и поэтому весьма далеко от демократизма?! Значит, по-вашему, это неправда, что компания контролируется откуда-то извне? Например, из Лондона?
– Вы неправильно представляете ситуацию, – угрюмо произнес Кроуэлл.
– Давайте перейдем от моего назначения к увольнению, – сказал Бэллард. – Указание о моем увольнении тоже пришло из Лондона?
– Это не исключено.
– Уж Вам-то наверняка это известно Вы – председатель компании.
– Но я не обязан контролировать ежедневные дела компании.
– Нет, – согласился Бэллард. – Это обязанность директора. Вы сами показали это. Разумеется, Вы не предполагаете, что я сам себя уволил?
Дэн Эдвардс не смог удержаться. Громкое хихиканье донеслось из ложи прессы, и Гаррисон посмотрел вверх, нахмурившись.
– Это просто смешно, – заметил Кроуэлл.
Бэллард сухо ответил:
– Мне так не кажется. Остается еще одна альтернатива. Не считаете ли Вы, что увольнение директора шахты было столь незначительным событием в ежедневной текучке, что Вам о нем просто не сообщили?
– Разумеется, не считаю.
– Тогда Вы знаете, от кого исходит инициатива моего увольнения, правильно?
– Теперь я припоминаю, инструкция о Вашем увольнении действительно была получена из Лондона.
– Понятно. Но и это не ответ на мой вопрос. Разве Ваша связь с Лондоном не свидетельство того, что Ваше правление – всего-навсего марионетка, за ниточки которой дергают в Лондоне? Разве предположение, сделанное Вами, не доказывает, что компания может предстать не в самом лучшем свете благодаря данным этой Комиссии показаниям? А Ваше предположение о том, что я, как неопытный новичок, лучше всех подхожу на роль человека, на которого можно спихнуть ответственность, и именно тогда-то и была дана инструкция из Лондона о моем увольнении?
– Протестую! – воскликнул Рикмен. – Мистер Бэллард не имеет права решать за свидетеля.
– Пожалуй, я согласен, – ответил Гаррисон. – Мы не можем допустить вопросы в такой последовательности, мистер Бэллард.
– Я снимаю вопрос. Вернемся к моему телефонному разговору с мистером Кроуэллом. Что Вы сделали, когда линия отключилась? Ах, да; Вы стали советоваться с женой, не так ли? О чем именно Вы говорили?
– Я не помню.
И Кроуэлл добавил с раздражением:
– Было очень поздно, мы оба очень устали.
– Когда Вас разъединили, Вы пробовали перезвонить?
– Нет.
– Нет? Почему нет?
– Вы слышали мои показания. Я думал, Вы пьяны.
– И как долго Вам казалось, что я пьян, мистер Кроуэлл? – мягко спросил Бэллард.
Кроуэлл выглядел встревоженным и растерявшимся.
– Я не понял Ваш вопрос.
– Это очень простой вопрос. Отвечайте, пожалуйста.
– Я совсем не думал об этом.
Бэллард пододвинул к себе листок.
– Вы сообщили, что Ваш секретарь оставил множество сообщений от меня. Вы также сказали, что, судя по количеству и тону этих сообщений, дело было неотложным. Значит, Вы считали, что я был пьян целый день? Первый раз я оставил Вам сообщение в одиннадцать тридцать утра.
– Я уже сказал Вам. Я не думал об этом.
– Похоже, что так. Так Вы не пытались мне перезвонить?
– Нет.
– И Вы не пытались связаться с Министерством гражданской защиты?
– Нет.
– Мне просто интересно, мистер Кроуэлл, что же Вы сделали? После разговора с женой, я имею в виду.
– Пошел спать.
– Вы пошли спать, – медленно повторил Бэллард. – Благодарю Вас, мистер Кроуэлл. У меня все.
Он подождал, пока Кроуэлл не привстал из кресла наполовину.
– Да, у меня еще один небольшой вопрос. Вы добровольно пришли сюда давать показания, или Вас вызвали повесткой?
– Я протестую, – произнес Рикмен. – Это не имеет к делу никакого отношения.
– Я согласен, мистер Рикмен, – сказал Гаррисон. – Не следует доводить до сведения Комиссии, что мистеру Кроуэллу была послана повестка – мы уже знаем об этом.
Он не обратил внимания на протест Рикмена и спокойно продолжил: