Он помолчал.
– Полагаю, что ты и семья Петерсенов не слишком ладили между собой.
– Это еще мягко сказано, – заметил Бэллард.
Лицо Стеннинга было строгим.
– Бен сказал мне, что Петерсены из тебя веревки вили, когда ты был мальчиком. Он послал тебя в Хукахоронуи, чтобы проверить, не произойдет ли то же самое.
– Да будь я проклят! – неожиданно разозлился Бэллард. – Кем он себя возомнил, черт побери? Богом? И на какой хрен все это было нужно?
– Не будь таким наивным, – сказал Стеннинг. – Посмотри на состав совета попечителей.
– Хорошо; давай посмотрим. Двое Бэллардов, Вы сами и двое других. И что из этого?
– То и получается. Старый Брокхурст, Билли Бенделл и я – все старые друзья Бена. Нам пришлось ввести в состав совета двух родственников, чтобы семейство ничего не заподозрило. Если бы они о чем-нибудь пронюхали, то быстренько нашли бы возможность вмешаться и нарушить все планы Бена. Любой хваткий полулегальный юрист смог бы потопить Фонд, прежде чем Бен умер. Но в течение этих семи лет все трое из нас пытались не ссориться с Бэллардами, чтобы не подставить дело под удар. Нам приходилось играть с двумя Бэллардами – членами совета, проявляя инициативу только там, где это не затрагивало их интересов. Они думают, что так будет продолжаться и дальше, но ошибаются.
– Я не вижу, какое это имеет ко мне отношение.
Стеннинг ответил просто:
– Бен хотел ввести тебя в состав совета попечителей.
Бэллард уставился на него.
– Как?
– Решено было поступить следующим образом. Совет – организация самообновляющаяся. Если член совета уходит в отставку, принято голосовать за кандидатуру, его замещающую, и – что важно – сам уходящий имеет право голоса. Брокхурсту – почти восемьдесят, и он не уходил только по просьбе Бена. Сейчас он уйдет в отставку и отдаст тебе свой голос, Билли Бенделл проголосует за тебя, я сделаю то же самое – и ты наберешь большинство, с которым Бэлларды ничего не смогут поделать.
Бэллард долго молчал. Наконец произнес:
– Все это очень хорошо, но я вовсе не администратор и уж, во всяком случае, не попечитель. Я полагаю, что это весьма почетно, но мне нужно зарабатывать на жизнь. Вы предлагаете мне работу для бизнесмена на пенсии. Я не хочу управлять благотворительным фондом, каким бы он ни был.
Стеннинг печально покачал головой.
– Ты все еще не понимаешь меня. Бен основал этот фонд с единственной целью, и цель эта – не допустить распыления его состояния и сохранить единство концерна Бэллардов, но уже без его сыновей.
Он достал из кармана конверт.
– Здесь у меня список акций, которыми владели компании концерна Бэлларда в середине прошлой недели.
Из конверта он достал листок.
– Удивительно, сколько можно уместить на таком крошечном листочке.
Он наклонил голову.
– Общая стоимость всех акций – двести тридцать два миллиона фунтов. Доля акций семейства Бэллардов – то есть твоих дядюшек и кузенов – равна четырнадцати миллионам фунтов. Доля фонда Бэллардов – сорок один миллион фунтов, и пока что фонд – крупнейший держатель акций.
Он убрал листочек обратно в конверт.
– Йен, тот, кто может влиять на голоса совета попечителей, контролирует и фонд Бэллардов, а тот, кто контролирует фонд, управляет всеми компаниями концерна Бэллардов. Семь лет мы ждали, когда ты сможешь вступить в права наследника.
Бэлларду показалось, словно его обдало порывом сильного ветра. Он смотрел на сверкающую гладь бассейна невидящим взглядом и понимал, что во внезапном блеске в его глазах повинен не только отражающийся от воды солнечный свет. Этот замечательный, эгоистичный, сумасшедший старик! Он протер глаза и убедился, что они были влажными. Стеннинг что-то говорил ему.
– Что Вы сказали?
– Я сказал, наверное, это соринка, – произнес Стеннинг.
– Очень может быть.
– Да.
Легкая улыбка скользнула по лицу Стеннинга.
– Бен знал, что жить ему осталось недолго. За два дня до смерти он взял с меня обещание приехать сюда и проверить результат эксперимента Хукахоронуи – проверить, подчиняешься ли ты все еще Петерсенам. Как друг Бена – и его юрист – я считаю своим долгом почтить его последнее желание и выполнить то, что он сделал бы сам, будь он жив.
– Значит, пока Вы его не выполнили.
– Я с большим интересом прочел газетные репортажи о расследовании. Ты хорошо сражаешься, Йен, но мне кажется, что Петерсены все еще берут над тобой вверх. Бен считал, что человек, который не может сам защитить себя, не способен управлять и концерном Бэллардов, и должен сказать, что готов с ним согласиться. Для манипуляций с такой властью нужно железо, а не человек.
– Это уже второй шок, в который Вы повергаете меня сегодня, мягко заметил Бэллард.
– Не могу сказать того же о газетных репортажах, – сказал Стеннинг. – Все-таки я слишком юрист, чтобы верить всему, что прочел. Уважение к Бену не должно помешать тебе остаться честным, Йен.
– И Вы будете моим судьей. Единственным судьей?
Стеннинг наклонил голову.
– Бен во многом опирался на меня, но последнее бремя, которое он на меня возложил, тяжелейшее из всех. И все-таки я не смогу сбросить его.
– Нет, – задумчиво сказал Бэллард. – Думаю, что не можете.
Он вспомнил, как неистово он жаждал сбежать из Хукахоронуи, когда ему было шестнадцать. Желание убежать от преследований Петерсенов целиком поглощало его тогда.
– Мне хотелось бы обдумать все наедине.
– Вполне понятно, – сказал Стеннинг. – Встретимся за ланчем?
– Не знаю.
Бэллард встал и взял свое полотенце.
– Здесь должен появиться Макгилл. Можете расспросить его об обвале.
Он прошел через холл в свой номер.
СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
18
Когда на следующее утро за завтраком Стеннинг объявил о своем намерении посещать заседания расследования, Бэллард сказал:
– Это не так-то просто. Процессом многие интересуются, и существует очередь на места для публики. Если хотите, можете посидеть рядом со мной.
– Сомневаюсь, стоит ли, – сказал Стеннинг. – Слухи об этом дойдут до твоих дядюшек очень быстро. Но ты не волнуйся, Йен. Я позвонил доктору Гаррисону в субботу вечером, и он нашел для меня место.
Он улыбнулся.
– Гостеприимство к заезжему юристу.
«Ловко! – подумал Бэллард. – Очень ловко!»
Он сказал:
– Если Вы там будете постоянно, то новости могут быстро дойти до семейства.
Стеннинг разрезал ломтик жареной ветчины на две части.
– Сомневаюсь. В Новой Зеландии меня никто не знает, да и ты говорил, что никого из семейства здесь сейчас нет.
Без десяти десять Бэллард уже сидел в своем кресле и просматривал записи. Он видел, как вошел Стеннинг в сопровождении распорядителя, который показал ему место в ложе для очень важных персон. Стеннинг уселся и с интересом принялся рассматривать зал, его немигающий взгляд скользнул по Бэлларду. Из своего портфеля он достал тетрадь и ручку, положил их на столе перед собой.
Когда Бэллард склонился над своими записями, на столе перед собой он увидел тень, подняв голову, он узнал Рикмена.
– Нельзя ли поговорить с Вами, мистер Бэллард?
Бэллард кивнул на трибуну.
– Давайте поспешим. Они скоро начнут.
– Это не займет много времени.
Рикмен перегнулся через стол, наклонившись к Бэлларду.
– Мистер Кроуэлл был очень огорчен Вашими вопросами к нему как к свидетелю, которые Вы задавали в пятницу, но он обдумывал их в течение всего уик-энда, и теперь он более уверен в своих показаниях.
– Рад слышать, – сказал Бэллард с непроницаемым выражением.