– Итак, мы можем атаковать с любой стороны, кроме западной?
– С любой, кроме западной, – подтвердил индиец. – Новая внутренняя стена, – он снова провел по карте острием кинжала, – закрывает весь север. Вот эти стены, – он постучал по восточной и южной, – выглядят крепче, но впечатление обманчиво. Западная стена – ловушка, и если вы угодите в нее, вас ждет смерть. – Генерал убрал прижимавшие карту к полу предметы, и лист сам свернулся в трубку. Аппа Рао снял с фонаря стеклянный абажур и поднес карту к пламени свечи. Бумага вспыхнула, озарив застывшие каменные фигуры. На глазах у троих мужчин карта обратилась в пепел. – С любой, кроме западной, – повторил индиец и, поколебавшись, поднял с пола мешочек с золотыми монетами. – Это пойдет моему радже. Себе я не оставлю ничего.
– Иного я от вас и не ожидал. Спасибо, генерал.
– Мне не нужна ваша благодарность. Я лишь хочу вернуть на трон раджу. Поэтому и пришел. И если англичане огорчат меня, они обзаведутся новым врагом.
– Я шотландец.
– Вы все равно будете моим врагом. – Аппа Рао повернулся, но, дойдя до порога святилища, остановился и посмотрел через плечо. – Скажите своему генералу, что его люди должны быть милосердны к жителям города.
– Я поговорю с генералом Харрисом.
– Тогда я буду ждать вас в Серингапатаме.
– Меня и тысячи других.
– Тысячи, – усмехнулся Аппа Рао. – Может быть, у вас тысячи, полковник, но у Типу есть тигры. – Он снова повернулся и направился к воротам храма, сопровождаемый Кунваром Сингхом.
Маккандлесс сжег копию письма Бонапарта, выждал еще полчаса и бесшумно, как и пришел, покинул храм. Встретившись с эскортом, он поспал пару часов, а затем отправился в обратный путь с полученными ценными сведениями.
В ту ночь солдаты 33-го полка, возбужденные легкой победой над прославленным войском султана Типу, почти не спали. Некоторые, продав добычу, потратили деньги на арак и довольно быстро уснули, но большинство засиделись у костров, снова и снова переживая короткие мгновения возбуждения битвой и складывая из скудных осколков впечатлений грандиозную картину войны и собственной доблести.
Мэри Биккерстафф сидела рядом с Шарпом, терпеливо слушая хвастливые рассказы. Привыкшая к солдатским байкам, она легко угадывала тех, кто прикрывал громкими словами ужас и отвращение, внушаемые новичкам видом убитых и раненых. Шарп, вернувшийся из палатки Морриса с известием, что капитан обратится за разрешением на брак к майору Ши, по большей части молчал, и Мэри чувствовала, что он озабочен чем-то настолько, что даже не слушает товарищей.
– В чем дело? – спросила она наконец.
– Ни в чем.
– Беспокоишься из-за капитана Морриса?
– Если он ничего не сделает, мы просто сами подойдем к майору Ши, – с напускной уверенностью ответил Шарп. Моррис, конечно, дрянь, но и пьяница Ши не лучше, так что большой разницы между этими двумя он не видел. Лучше всего было бы обратиться непосредственно к полковнику Артуру Уэлсли, командиру 33-го, но Уэлсли, будучи недавно назначенным одним из двух заместителей командующего армией, практически не занимался делами полка. – Мы получим разрешение.
– Тогда что тебя тревожит?
– Я уже сказал. Ничего.
– Ричард, я ведь вижу, что мыслями ты где-то далеко.
Он помолчал, потом вздохнул:
– Я бы и сам хотел очутиться где-нибудь подальше.
Мэри сжала его пальцы и, понизив голос, чтобы их никто не слышал, прошептала:
– Уж не собрался ли ты сбежать?
– Я хочу лучшей жизни, чем эта.
– Нет! Даже не думай! – выпалила Мэри, дотрагиваясь до его щеки. Заметившие этот нежный жест солдаты по другую сторону костра отозвались веселыми криками и свистом. Мэри не смутилась. – Тебя поймают, Ричард. Поймают и расстреляют.
– Не поймают, если мы убежим подальше.
– Мы? – осторожно переспросила она.
– Да, я хочу, чтобы ты сбежала со мной.
Мэри еще крепче сжала его руку.
– Послушай, – настойчиво зашептала она. – Тебе надо стать сержантом! Тогда тебя никто не тронет. Ты мог бы даже стать офицером! Не смейся, Ричард! В Калькутте был мистер Ламберт, который тоже дослужился из рядовых до сержанта. А потом его произвели в прапорщики.
Шарп улыбнулся и провел пальцем по ее щеке: