– Да будет так, – сказала Скита. – Если в их телах еще есть некое подобие души, да обретет она вечный покой.
Вечерело. Лидана видела три брандера с покосившимися мачтами и обвисшими парусами, которые вели вдоль доков. Скита была права – на палубах виднелись черные, каким-то образом пристроенные так, чтобы они стояли прямо и с расстояния казались живыми.
Каждый из небольших кораблей сопровождала пара баркасов, которые тянули корабли на канатах, разгоняя их так, чтобы они шли вперед на малой скорости будто бы из-за обломков, плавающих в воде.
– Госпожа, смотрите! – Скита указала пальцем на море. За качавшимися на волнах обломками были видны далекие точки кораблей приближающегося имперского флота или, скорее, передовых разведывательных судов. Они уже прошли внешние острова и приближались быстрее чем брандеры.
Лидана прикусила кулак. Не заподозрит ли кто обмана? Может, кто-нибудь уже смотрит в подзорную трубу на пляшущие на волнах корабли? Можно ли в нее разглядеть то, что эти люди в черных камзолах уже дважды мертвы и сейчас служат врагам?
Похоже, что на службе у Бальтазара был по крайней мере один осторожный капитан, поскольку передовые корабли убрали паруса. Ветер был попутный, и скорость у них была хорошая.
Баркасы, ведшие брандеры, отошли за их корму, снижая их скорость, но не отходя к берегу, а прячась за ними.
Сегодня вечером небо было ясным, и остроклювые морские птицы носились над дрейфующими кораблями. Лидана содрогнулась, прекрасно понимая, что их привлекло. Вдруг кто-нибудь что-то заподозрит?
Передний корабль повернул, открывая путь рыбачьим кораблям. Ветер нес на них флот. Насколько он был силен – она не могла судить. Похоже, корабли на всех парусах шли к берегу на высадку.
– Падаль, – почти выплюнула Скита. – Смотри, они расходятся, открывают дорогу. Черные, хоть под конец, сослужили нам службу.
Баркасы, виляя между обломками, шли к берегу, оставив корабли идти вперед по воле волн, хотя что выкинет в следующий момент ветер, Лидана не могла предугадать. Возможно, в эти минуты всем руководила воля более высокая, чем воля людей, сейчас рисковавших жизнью там, внизу, в гавани.
Едва смея надеяться на то, что все пройдет так легко, они следили за тем, как рыбачье судно проходит между двумя передовыми разведчиками, давшими ему путь – может, из-за черных мундиров тех, кто стоял на борту, потому как теперь их фигурки были слишком маленькими, чтобы рассмотреть их как следует. Или Аполоновых стервятников имперские солдаты и моряки боялись не меньше, чем те, кто уже знал, что они такое.
Второй корабль поравнялся с передовыми. Сейчас они были уже слишком далеко, чтобы увидеть, не поднялась ли тревога.
Затем...
Звука не было – только взметнувшиеся к небесам языки пламени. Огонь – даже такой – был частью Великой Силы, одним из первых даров человечеству, и пламя окутало брандер, как только он очутился между первыми двумя кораблями в линии. Пламя побежало по воде – боевой огонь водой не затушишь, это его главное отличие. Паруса и такелаж сразу же вспыхнули, рядом взорвался второй брандер! Передовые корабли попытались остановить третий, но их тоже охватило желто-оранжевое пламя.
Хотя судя по часовому фонарю, уже был закат, залив был освещен как в яркий полдень. Имперский флот уничтожало не только с помощью пламени – с брандеров далеко разлетались огненные шары брандскугелей, поджигая те корабли, которые считали себя в безопасности или пытались ускользнуть.
Лидана прикрыла глаза. Страшное зрелище – там внизу гибли люди, гибли такой смертью, от которой у нее сердце сжималось.
– Какой ужас, – прошептала она.
– Не так страшно, как вы думаете, госпожа. Она посмотрела на Скиту.
– Они точно так же послужили бы Мерине и по приказу. Я видела то, что видела – многим из них нравилось убивать.
Она по-прежнему смотрела на море. И Лидана вспомнила – хотя Скита никогда не рассказывала о том, как она попала в клетку к пиратам, это могло быть в результате такого же боя, как и тот, что они наблюдали сейчас.
Война или нет, но Лидана содрогнулась. Она уже не могла смотреть на то, к чему привели ее собственные старания. Гнев в душе ее угас, сгорел в вихре пламени.
Рука ее жестоко болела, и она повернула ее ладонью вверх. Клеймо Сердца пылало. Может, за то, что она сделала, ей будет возмездие – вдруг это знак того, что пришло время расплаты?
– Зло ведет ко злу, – повторила она слова, запомнившиеся с детства, – а добро питает добро. Мерина живет по закону Сердца и Длани – но лишь по милости Великой. Даже дышу я по Твоей воле. Прими же в Милости Своей тех, кто ныне погиб, будь то последователи Бальтазара или наши, погибшие в ими же зажженном пламени. И – я клянусь Сердцем, Чья Кровь течет во мне, – она стиснула клейменой ладонью брошь, – что, сослужив эту службу, я более никогда не стану служить так снова. Ибо пролитая из-за деяний моих кровь падет на меня.
Она почти ожидала ответа. Но, возможно, Великая уже не имела в ней нужды – этот камень уже был должным образом оправлен и дальнейшей полировки не требовал. Она знала только то, что сказала правду – если в ней и открылся Дар, то теперь он исчез. Она играла с тем, что было ей не под силу. Но она не ощущала потери, ей просто казалось, что она сбросила с плеч груз, который ей было не унести.
Глава 61
АДЕЛЬ
Сестра Эльфрида сидела на своем месте в Храме и вместе с прочими сестрами и братьями пела молитвы. Верит права – публичный показ того, что на самом деле делает Аполон, совершенно изменил настроение в Храме. Те немногие, кто не до конца понял, что произошло в момент экзорцизма, осознали истинное положение вещей сразу, как только те из послушников, кого Аполон пытался привлечь на свою сторону, стали говорить.
Скорее всего, Аполон просто не понимал, что человек, проживший в Храме более двух месяцев, в ужасе отшатнется от некромантии. Все, кроме самого недавнего «Аполонова послушника», исповедались публично и полностью отреклись и от него, и от его дел.
Самый последний, к несчастью, слишком мало пробыл в Храме, чтобы успеть стать истинным сыном Сердца. Он был ослеплен – по крайней мере, временно – сиянием, исходившим от Сердца во время экзорцизма. Хотя он и не исповедовался, из его воплей, когда он понял, что с ним произошло, удалось много чего узнать.
Эльфрида попыталась снова вернуться мыслями к молитве, но поняла, что не может. Она беспокоилась, и в ее голове сменяли друг друга вроде бы совершенно случайные вопросы. За исключением тех, что касались опасностей и сложностей, с которыми Храму предстояло столкнуться и на которые ответа пока не было.
Сколько еще ждать до того, как Аполон покажет зубы? Храм окружен его черными, они начали отгонять людей, идущих молиться. Сколько осталось до того, как весть о Лидане и ее пестрой армии достигнет слуха императора и его советников, и что они сделают, когда услышат об этом?
Шелира и ее спутник только что исчезли в подземных ходах, отправившись, возможно, на самое опасное сейчас дело. Эльфрида все больше убеждалась в том, что император – Аполонова марионетка. Серый маг не любил внешних проявлений власти – ему вполне хватало стоять в тени трона. Если так, то император наверняка вершина Аполонова мастерства. Бальтазар должен вести себя так, чтобы никто ничего не заподозрил, а для этого нужны особые магические приемы, возможно, даже заклятье полного овладения разумом другого человека. Аполон наверняка хорошо защитил свои чары, чтобы никто не сумел освободить императора, как Тома Краснобая, например.
«Но Тома освободила не магия, – напомнила она себе. – Его освободила Сила Сердца. А этому не сможет противостоять даже Аполон!»
Но прежде чем Леопольд и Шелира смогут разобраться в поведении императора, им придется повидаться с Катхалом.
«Они просто обязаны обезвредить Катхала. Иначе тот наверняка вступит в союз с Аполоном. Мы, вероятно, сможем отбить магическую атаку, но ничего не сможем противопоставить солдатам».
Она попыталась успокоить себя, повторяя, что от нее сейчас все равно ничего не зависит, что она должна сосредоточиться на том, что действительно может сделать и довериться промыслу Великой и опыту тех, кто способен выполнить задачи, что стоят перед ними.