— Я ездил в Раттерс, сэр.
— Съездил, значит. И какое же впечатление?
— Там прекрасно, сэр, как вы мне и говорили, — соврал без зазрения совести Джеймс. — И они вас все еще помнят.
— Не может быть!
— Да, сэр, помнят. Они все еще не понимают, как вы сумели сбежать. Подозревают, что вы подкупили лабораторного служителя, а некоторые думают, что у вас на него что-то было. Шантаж.
Профессор хохотнул, но смех тут же превратился в натужный мучительный кашель.
— Что с вами, сэр? — спросил Джеймс, когда приступ кашля прошел.
— Ничего, ровно ничего. Подхватил, наверное, где-нибудь грипп. Ничего серьезного.
— Скажите мне, пожалуйста, не скрывайте.
Профессор взглянул на Джеймса долгим взглядом.
— Наука это преданность истине, — сказал он наконец, — Ну что ж, буду правдив. Я серьезно ранен.
— Ох, сэр! Каким образом?
— Пневматическая винтовка. Мальчишки с соседней фермы.
— С какой? Какие мальчишки? Наверно, с фермы Рича? Да я их…
— Джеймс! Джеймс! В науке нет места для мести. Разве Дарвин мстил, когда его поднимали на смех?
— Нет, сэр.
— А Пастер?
— Н-нет, сэр.
— Ты будешь верен тому, чему я тебя учил?
— Я постараюсь, сэр, н-но эти проклятые мальчишки…
— Никакого гнева. Всегда рассудок, никакого гнева. И никакого хныканья. Мне нужна вся твоя смелость.
— Если только она у меня есть.
— Она у тебя есть. Я помню Джорджа. Теперь я хочу, чтобы ты занял мое место и продолжил преподавание.
— Профессор, да вы же сами…
— Насколько я понимаю, теперь ты разговариваешь с отцом. Научись у него как можно большему и передай все знания нам. Это мой приказ, Джеймс.
— Да, сэр. Но это будет нелегко.
— А ничто и никогда не бывает легко. А теперь я хочу попросить тебя о поступке, который потребует всей твоей смелости.
— Да, сэр?
— Я не хочу больше влачить такое существование. Это очень мучительно, а к тому же не имеет теперь никакого смысла.
— Профессор, может быть, мы сможем…
— Нет, нет, все это безнадежно. Не пропускай ты мои уроки анатомии в пору своего увлечения Полой, ты бы… — Профессор снова закашлялся, на этот раз еще более мучительно, и, немного отдышавшись, сказал: — Джеймс, положи всему этому конец, и чем скорее, тем лучше. Ты понимаешь, о чем я говорю.
Джеймс был так потрясен, что только через какое-то время сумел пробормотать:
— С-сэр…
— Да. Я вижу, что ты понимаешь.
— Сэр, я н-не могу.
— Сможешь, сможешь.
— Но я даже не знаю, что нужно делать.
— Наука всегда находит решение.
— Вы хотя бы позвольте мне посоветоваться с…
— Ты ни с кем не будешь советоваться, ты никому ничего не скажешь.
— Вы оставляете меня с этой проблемой один на один.
— Да, именно так. Именно так мы и взрослеем.
— Сэр, я вынужден отказаться. Я не смогу себя заставить.
— Нет, тебе просто нужно время на размышление. Там внизу что, собрание?
— Да, сэр. Это я о нем попросил.
— Вот и иди туда. Перелай им мои лучшие пожелания. И поскорей возвращайся. Как можно скорее.
Профессор начал подергиваться и шелестеть сухой травой.
— А вы хоть ели что-нибудь, сэр? Я принесу вам поесть, и мы поговорим обо всем подробнее. Вы должны мне посоветовать.
— Любая зависимость пагубна, — сказал Белый Крыс. — Ты должен решиться самостоятельно.
Председатель буквально захлебывался потоками своего красноречия, но, когда Джеймс соскользнул по столбу с чердака и сел вместе со своими друзьями животными, ораторствующий быстренько свернул выступление и дал место мальчику.
Джеймс встал и обвел всех взглядом.
— Я хочу рассказать вам о них, — начал он спокойным и твердым голосом. — Я встречался с ними, я жил с ними и вроде бы начинаю их понимать. И всем нам нужно попытаться их понять. Среди них очень много убийц и разрушителей, все мы это знаем, но мы не знаем того, что новое племя их начинает восставать против убийств и разрушений. Они очень родственны нам. Они живут в полном мире и согласии с землей; то, что они у нее заимствуют, непременно возвращают, они не убивают и борются с теми, кто это делает. Но они молодые, слабые и очень немногочисленные, им нужна наша помощь. Мы должны им помочь. Мы должны! Но пока что мы не делаем ровно ничего. Мы прячемся от разрушителей и используем всю нашу сообразительность, чтобы их как-нибудь перехитрить. Мы просто пассивные жертвы. Теперь мы должны перейти к делу, стать активными борцами. Профессор будет далеко не в восторге, этот великий мыслитель все еще верит в разум и свет. Я, в общем-то, тоже, но я хотел бы приберечь разум и свет исключительно для тех, кто тоже руководствуется разумом и светом. Что же касается остальных — борьба, беспощадная борьба! Я слышал однажды, как отец рассказывал интересную историю про Конфуция, мудреца, который жил много веков назад. Хотя Конфуций был одним из них, он в чем-то походил на нашего Профессора и был, как мне кажется, почти таким же мудрым. Один из учеников подошел к нему и сказал: «Учитель, на Западе появился новый мудрец по имени Христос. Он учит, что мы должны воздавать за зло добром. Что вы об этом думаете?» Конфуций подумал и ответил: «Нет. Если мы будем воздавать за зло добром, чем же мы будем воздавать за добро? За добро воздавать добром, а за зло — правосудием». Они подстрелили Профессора. — Голос Джеймса начал дрожать. — Вы все это знали, не надо меня обманывать. Они его подстрелили. И какое там «не в настроении». Он там, наверху, и ему очень больно. Они… Мы должны научиться бороться со злом. Хватит нам сипеть в тиши этото сарая. Закончив обучение, мы должны его покинуть, бродить по дорогам и учить. Идет беспощадная битва за то немногое, что осталось от нашей Земли. Вы все обязаны влиться в ряды борцов.