Девушка была озадачена и встревожена, ее мысли метались как языки раздуваемого ветром костра. «Боже мой! Что произошло? Снова шакалы? Музыка. Буйство. Почему в мешке? Что ему от меня надо? Кто он?»
— Я Формайл с Цереса, — сказал Фойл.
— «Что? Кто? Формайл с… Да, конечно, понимаю. Шут. Паяц. Вульгарность. Непристойность. Слабоумие. Пятимильный Цирк.» О, Господи! Я опять не сдерживаюсь. Вы слышите меня?
— Я слышу вас, мисс Уэднесбери, — тихо проговорил Фойл.
— Зачем вы это сделали? Что вам от меня нужно? Как…
— Я хочу, чтобы вы на меня посмотрели.
— «Бонжур, мадам. В мешок, мадам. Оп! Посмотрите на меня». Я смотрю, — сказала Робин, пытаясь справиться с круговертью мыслей. Она вглядывалась в него и не узнавала. «Это лицо. Я видела такое множество ему подобных. Лица мужчин. О, Господи! Черты мужественности. На уме одна случка.»
— Мой брачный период уже позади, мисс Уэднесбери.
— Простите. Я просто напугана… Вы знаете меня?
— Я знаю вас.
— Мы встречались? — Она внимательно его изучала и не могла узнать. Глубоко внутри Фойл возликовал. Уж если эта женщина не вспомнила его, он в полной безопасности — при условии, что будет держать себя в руках.
— Мы никогда не встречались, — сказал он. — Но я слышал о вас. Мне кое-что нужно. Мы здесь — для разговора. Если мое предложение вам не понравится, можете вернуться в госпиталь.
— Вам что-то надо? Но у меня ничего нет… ничего, ничего. Ничего не осталось, кроме позора и… О, Господи, почему я выжила? Почему не сумела…
— Вы пытались покончить с собой? — мягко перебил ее Фойл. — Так вот откуда взрыв газа… И принудительное лечение. Вы не пострадали во время взрыва?
— Там много погибло. Но не я. Должно быть, я невезучая. Мне не везло всю жизнь.
— Почему вы решились на самоубийство?
— Я устала. Я конченный человек. Я все потеряла. Мое имя в черных списках… за мной следят. Мне не доверяют. Нет работы. Нет семьи. Нет… Почему решилась на самоубийство? О, Господи, что же еще?!
— Вы можете работать у меня.
— Я могу… что вы сказали?
— Я хочу взять вас на работу, мисс Уэднесбери.
Она истерически засмеялась.
— Еще одна Шлюха Вавилонская. Работать у вас, Формайл?
— У вас на уме порочные мысли, — упрекнул Фойл. — Я не ищу шлюх. Как правило, они ищут меня.
— Простите. Я помешалась на чудовище, которое меня уничтожило… Вы украли меня из госпиталя, чтобы предложить работу. Вы слышали обо мне. Значит, вам нужно что-то особенное.
— Обаяние.
— Что?
— Я хочу купить ваше обаяние, мисс Уэднесбери.
— Не понимаю.
— Ну как же, — терпеливо сказал Фойл. — Вам должно быть ясно. Я — паяц. Сама вульгарность, непристойность, слабоумие. С этим надо покончить. Я хочу нанять вас в качестве светского секретаря.
— Думаете, я вам поверю? Вы в состоянии нанять сотню секретарей, тысячу… C вашими деньгами. Хотите мне внушить, что вам подхожу только я? Что вам специально пришлось похитить меня?
Фойл кивнул.
— Верно, секретарей тысячи, но не все могут передавать мысли.
— При чем тут это?
— Вы будете вентрологом. Я стану вашей куклой. Я не знаю жизни высшего общества — вы знаете. У них своя речь, свои шутки, свои манеры. Тот, кто хочет быть принятым этим обществом, обязан говорить на их языке. Я не могу, вы — можете. Вы будете говорить за меня, моим ртом…
— Вы могли бы сами научиться…
— Нет. Слишком долго. И потом обаянию не научишься. Я собираюсь купить ваше очарование, мисс Уэднесбери. Теперь о плате. Я предлагаю вам тысячу в месяц.
Ее глаза расширились.
— Вы очень щедры, Формайл.
— Я удалю из вашего личного дела всякое упоминание о попытке самоубийства. Гарантирую, что вас вычеркнут из черного списка. У вас будут деньги и чистое прошлое.
Губы Робин задрожали. Она плакала, всхлипывала и дрожала. Фойл обнял ее за плечи и успокоил.
— Ну? — спросил он. — Вы согласны?
Она кивнула.
— Вы так добры. Это… Я отвыкла от доброты.
Донесся звук отдаленного взрыва. Фойл оцепенел.
— Боже! — воскликнул он в панике. — Чертов-джант. Я…
— Нет, — возразила Робин. — Не знаю, что такое чертов-джант, но это просто испытания на полигоне. Там… — Она взглянула на лицо. Фойла и закричала. Потрясение от неожиданного взрыва и яркая цепочка ассоциаций лишили его самообладания. Под кожей выступили багровые рубцы татуировки. Робин кричала, не в силах отвести глаз.