— Что еще за тигр?
Аль-сарменец почтительно кивнул темному маги.
— Я уже рассказывал госпоже, что один из фаналисов превращается в зверя.
— О-хо, — протянул Джудал, и красные глаза сверкнули безумным весельем.
Не проронив больше ни слова, маги вскочил на подоконник и спрыгнул в сад.
Аль-сарменец проводил питомца Организации мрачным взглядом.
— Моя госпожа, не слишком ли много свободы мы предоставили Джудалу? — осторожно спросил он.
Сладкая улыбка Гьёкуэн обратилась в оскал голодной гиены.
— Не волнуйся. Пусть птенчик немного полетает, пока может.
Она щелкнула пальцами, и забытый Джудалом на подоконнике персик обратился в прах.
***
Синдбад осушил кубок и со стуком опустил его на стол.
— Скажи-ка мне еще раз, почему повелитель семи морей пьет в простой таверне при гостинице? — сухо осведомился Джафар.
Король ответил ему сияющей и уже далеко не трезвой улыбкой.
— Потому что нужно быть проще, друг мой. Мне иногда хочется побыть среди обычных людей, послушать их разговоры и веселые песни…
— Потискать крутобедрых селянок, — подсказал Джафар.
— И это тоже, — легко согласился Синдбад.
Советник тяжко вздохнул и принялся ковырять вилкой свое блюдо.
Они направлялись с дипломатическим визитом в Сасан, Синдбад всегда предпочитал путешествовать без помпы, поэтому он и его маленькая свита остановились в простой деревенской гостинице. Скрыв часть драгоценных побрякушек плащом, Синдбад расположился за дальним столиком и приступил к дегустации местных вин. Джафар как всегда следил, чтобы его король, напившись, не наделал глупостей.
Крестьяне веселились. Кто-то играл на дудке, и посреди зала таверны танцевала деревенская молодежь. Люди постарше расположились за столами, пили пенное пиво или вино и неспешно обсуждали последние новости.
— Алая дева отделала работорговцев так, что они даже ползать не могли! А ее тигр порвал не одну мерзкую глотку. Туда им и дорога.
Синдбад заинтересовано прислушался к крепко сбитому крестьянину за соседним столиком, который с жаром вещал слушателям о некой Алой деве.
— Кузен моей жены видел ее в Сасере! — подтвердил другой мужик. — Говорит, она просто красотка, но ее ручной тигр никому не дает подойти близко.
Синдбад повернулся к говорившему.
— Как интересно, я впервые слышу об Алой деве. Не расскажите подробнее?
И он дружелюбно улыбнулся.
— Как услышал о красотке, сразу подобрался, пес блудливый, — проворчал Джафар, но Синдбад как всегда проигнорировал его.
— Вы не слышали об Алой деве? — изумился крестьянин и тут же взахлеб заговорил, радуясь, что нашел благодарных слушателей. — Она борется с работорговцами, ее волосы цвета крови убитых врагов. С ней путешествует огромный тигр, который слушается только ее приказов.
— Тигр разрывает в клочки всех бандитов, а затем пожирает, — замогильным голосом добавил другой крестьянин.
— Нет, нет, он вырывает их сердца! — возразил третий.
— Фу, какая гадость, — встряла пышнотелая женщина, разносящая гостям еду. — Вам, мужикам, все бы кровь да убийства. А я слышала, что лунными ночами тигр обращается в прекрасного мужчину!
Женщина томно вздохнула, ее немалая грудь соблазнительно колыхнулась. Но Синдбад не обратил на ее прелести никакого внимания: он просеял путаные истории через сито логики и выудил крохи полезных сведений.
Крестьяне заспорили, каждый сыпал самыми фантастическими подробностями об Алой деве, но покоритель семи подземелий их уже не слушал.
— Девушка с красными волосами и тигр-оборотень, которые ненавидят работорговцев, — прошептал он, поглаживая подбородок.
— Син, ты подумал о том же, о чем и я? — тихо спросил Джафар.
— Похоже на то. Красноватые волосы — отличительная черта фаналис, — произнес Синдбад. — Фаналисы ненавидят работорговцев. И наконец, наш Масрур превратился именно в тигра.
— Это может быть он, но мы уже столько раз уходили по ложному следу, — печально проговорил ассасин. — Масрур упрямый идиот, зачем только он ушел? Почему не дождался, пока Яму найдет способ снять проклятие?
Синдбад лишь скорбно покачал головой.
— Возможно, это очередная пустышка, но мы все равно должны найти Алую деву и ее тигра, — объявил он.
***
Масрур и Моржана лежали посреди степи и смотрели в звездное небо. Юная фаналис устроила голову на груди спутника и указала пальцем на сверкающие точки на черном бархате ночи.
— Интересно, что такое звезды?
Масрур помолчал. Он имел привычку делать паузу перед тем, как что-то сказать, обдумывая и взвешивая каждое слово.
— Я слышал, что это крошки от пирога, который испекли боги, — наконец значительно произнес он.
Моржана улыбнулась уголками губ.
— Кто о чем, а Масрур — о еде.
Она указала на небо.
— Смотри, вон та группа звезд похожа на ковш.
— На баранью ногу.
— А вон та на локоны.
— Актийская вермишель.
— А там цветок.
— Жареный кальмар.
— Да ну тебя!
Моржана не выдержала, серебристо рассмеялась. И почувствовала, что Масрур тоже смеется, пусть и безмолвно.
На небо выплыла луна, затмевая своей красотой скромные звезды. Моржана заметила, что от круглого белого пирога будто кто-то откусил маленький кусочек — луна шла на убыль.
— Сегодня ты превратишься, — проронила фаналис. — Жаль, что даже волшебники Магноштадта не смогли помочь.
В воздухе повисло невысказанное «Что делать, если ты никогда не станешь человеком?».
— Пока ты рядом, я остаюсь человеком даже в шкуре тигра, — в голосе Масрура как всегда звучало спокойствие древних скал, видевших слишком много, чтобы волноваться по пустякам.
— Но твоя память так и не вернулась, — возразила Моржана. — Хотя наверняка в твоей жизни было много плохого, но это не значит, что нужно забывать хорошее.
Моржана очень хотела, чтобы Масрур вспомнил прошлое. Он никогда не жаловался, но она чувствовала, что ему не хватает воспоминаний. Смутные образы, которые не складываются в четкую картину, раззадоривают, как запах ускользающей добычи. Иногда Моржана слышала, как во сне Масрур произносит незнакомые ей имена, зовет кого-то, кого не может вспомнить. Наверняка в прошлом он оставил дорогих ему людей. Но Моржану нет-нет, но посещало беспокойство: кто знает, что было в прошлом Масрура. Тонкий ручеек страха прокрадывался в сердце и шептал, что возможно, он уже любил кого-то, но забыл. А потом вспомнит, и прошлая возлюбленная вытеснит Моржану из его сердца. Фаналис привычно прогнала такие глупые мысли, Моржана умела побеждать свои страхи. Но Масрур слишком хорошо чуял малейшие изменения ее настроения.
— Иногда я смутно вспоминаю, что раньше у меня были очень важные люди. Но ты для меня важнее всех, — твердо произнес он. — Это ничто не изменит.
И прежде, чем Моржана успела сказать что-то еще, Масрур заключил ее в крепкие объятия и привлек к себе.
Он мог одним ударом пробить стальной панцирь, и лишь одна Моржана знала, насколько нежными и чуткими могут быть его сильные руки…
Утром Моржана проснулась уже рядом с тигром, с тоской и лаской погладила мягкую шкуру, Масрур приветствовал ее, лизнув в щеку — жалкая замена поцелуя.
Позавтракав, фаналисы отправились в путь. Они держали путь в империю Ко, в которую дорога их еще не заводила — все-таки империя располагалась далеко на востоке, за бескрайними дикими степями. Но прибыв на корабле в один из актийских портов, фаналисы узнали об обосновавшихся на побережье пиратах, которые разжились мощными артефактами и грабили все плывущие в Актию корабли. Фаналисы собирались по обыкновению разобраться с бандитами.
Через час пути Моржана заметила поднимающийся в небо чернильно-черный столб дыма. Масрур тревожно зарычал, в душу юной фаналис закрались нехорошие предчувствия.
Моржана и тигр побежали, вскоре в воздухе потянуло гарью и запахом горелого мяса. Фаналисы свернули за холм, и перед ними предстали дымящиеся руины.