- Ага, конечно, - быстро согласился Адольф Мирзоевич. - Конечно, это Иван... Но если я замечу, что ты начал пить... ну, ты наверняка помнишь, что я тебе обещал.
- Я не буду пить, - стараясь придать своему голосу твердость, пообещал Бабинов. - Клянусь своим здоровьем.
- Верю, - опять согласился Пульман. - Дай бог тебе здоровья - живи сто лет... я хочу тебе напомнить, что ты гениальный хирург. Ты меня понял? Гениальнейший! В мире таких, как ты, нет - и это не метафора. То есть ты не обязан быть хорошим администратором, командиром, руководителем - это моя прерогатива. Ты меня понял?
- Понял, - кивнул Бабинов. - Я вас прекрасно понял...
Тон помощника Пульману не понравился. Сеанс психореабилитации желаемого результата не дал. Склонный к пессимизму Бабинов тяжко переживал каждый свой промах и становился в такие минуты просто несносен. Что ж - у мастера психоанализа был еще один козырь в борьбе за превентивную оптимизацию умонастроения первого помощника. Видимость руководства ответственной операцией, которая на самом деле в руководителе такого рода вовсе не нуждалась.
- Лехина "наседка" дала определенный результат по Ануфриеву, ровным голосом сообщил Пульман, рассматривая топографическую картинку на изъятой бутылке. - Вот его выводы: парень - опытный сиделец, хорошо знает блатной мир, пользуется уважением, чуть ли не авторитет. Спокоен, как удав, ни одного "косяка не упорол" - цитирую дословно. Настолько уверен в себе, что не пользуется услугами опытных защитников - довольствуется общественным.
- Значит, ваши опасения насчет его принадлежности к какой-то странной и могущественной спецслужбе оказались беспочвенными? - с некоторой надеждой высказался Бабинов - даже глаза загорелись. - Значит, ничего особенного... А?
- Я сказал - это выводы "наседки", - терпеливо прикрыл глаза Пульман. - Теперь - мои выводы... Я уже говорил, Саша, - он умер. Сведения подтвердились по всем параметрам - он действительно умер. Теперь обобщаем: под легендой Ануфриева работает какой-то опытный мужчинка, для которого уложить человека - раз плюнуть, тюрьма - дом родной, торопиться ему некуда, и, как ни странно, у него хорошее настроение. А еще он успел за рекордно короткий срок обработать сыщика, который забрался в нашу лабораторию, прохвост этакий, но зачем-то упал в яму, самолично изготовленную Тутолом...
- Вы думаете, сыщика он обработал? - встрепенулся Бабинов.
- Нет, сыщик посмотрел по телевизору сеанс какого-нибудь экстрасенса, у него от этого моментально зарубцевались спайки в мозгах, и он тут же помчался выяснять, что у нас под клиникой! - не выдержав, язвительно выдал Пульман. - Ты думай, что говоришь!
- Да я просто подумал - вдруг накладка какая-нибудь... Вдруг он и с Иваном успел, а мы недоглядели... - потерянно пробормотал Бабинов. Пульман тут же пожалел, что не сдержался, и дал задний ход:
- Не переживай, это не твои проблемы... С Иваном - еще не поздно, это легко поправить. А насчет этого лже-Ануфриева... В общем, вывод мой вот: это действительно агент какой-то спецслужбы. Опасен чрезвычайно. Уникально то, что мы взяли его в стадии "наведения мостов", как выражается наш симпатичный Леха. Я тщательно проверил по всем своим каналам, да и "наружка", что за ним следила, донесла: он пока что не передавал никакой информации. Сеанс связи у него запланирован на завтра.
- Вы меня опять пугаете. Он что, сам вам сказал этом?
- Элементарно, Ватсон, - подмигнул Бабинову шеф. - На главпочтамте обнаружилась телеграмма до востребования на имя Ануфриева. Вызывает его Москва на переговоры. Кто может трупа вызывать на переговоры, родной мой?! Я проконсультировался со специалистами - есть возможность с помощью специальной аппаратуры зашифровать любого объема информацию и передать ее в кодированном виде по телефону - в форме коротенького сигнала. Я не вдавался в подробности, но специалисты стоящие, и верить им можно. Те же специалисты утверждают, что якобы существует масса закрытых каналов связи, которые практически невозможно прослушать.
- В общем, мы вытаскиваем его из тюряги, обрабатываем, и... высказал предположение Бабинов, но шеф небрежным жестом оборвал его и будничным тоном объявил::
- Мы его просто убираем. Никаких побегов.
- Разве мы не хотим узнать, какую он организацию представляет и что им о нас известно?! - удивился Бабинов. - Ну, убьем этого - они пришлют другого... Я категорически вас не понимаю, доктор!
- У нас очень мало времени, - пояснил Пульман. - Я продумывал вариант тихого побега. Громкий, сам понимаешь, нам ни к чему... Так вот ничего не получается. Мы же не работаем с низами. Для организации побега нужно подготовить несколько сотрудников соответствующего учреждения - нет, на эту трихомундию у нас времени. Мы уже настолько близки к завершающей стадий проекта, что долгие развороты противников для нас не являются серьезной помехой. Пока они там расчухают, в чем дело, да пришлют другого - будет поздно. Так что - дерзай, Саша.. Даю тебе возможность реабилитироваться.
- В смысле? - насторожился Бабинов. - Что вы этим хотите сказать?
- Организуешь акцию устранения этого лже-Ануфриева, - простенько сообщил Пульман. - Я тебе дам исполнителя - не делай круглые глаза! Очень недурственного исполнителя! Но для начала ты сделаешь еще кое-что...
* * *
В следственном изоляторе Руслан устроился сравнительно неплохо. Он хорошо "зашел в хату" - помогли навыки нескольких прежних "сидений", да и статья, которую инкриминировали агенту, у обитателей общей камеры вызывала закономерное уважение. Сосед по шконке слева оказался типичным "бакланом", некоторым образом причастным к сфере авторитетов уголовного мира, и изо всех сил старался изображать бывалого блатного. Зато сосед через проход - молчаливый рассудительный зэк, хорошо знакомый с тюремным миром, показался Руслану типичной "наседкой" - по ряду едва уловимых признаков, недоступных пониманию простого обывателя. Так оно и вышло - спустя двое суток "наседку" куда-то перевели, даже не потрудившись предъявить вескую причину. Но агент вел себя прилично, и "наседка" ничего хорошего своим хозяевам сообщить не имел - в этом Руслан был уверен..
С адвокатом ему тоже вроде бы повезло. Низкорослый, крепкого сложения мужичонка с классической плешью и одутловатым запойным лицом с первого взгляда внушал уверенность в благополучном исходе дела. От него, казалось, исходили ощутимые флюиды компетентности и доброжелательности, весь вид его как бы говорил: "Ты обязательно пожалеешь, что связался со мной, парень! Уж я-то тебя засажу на все сто - будь уверен!"