Юмми залезла в ванну. Она садилась, и вставала, и вновь садилась на его «столп мудрости».
— Ты сука, — выдохнул он в ее влажное ухо.
На кафель летели брызги. Огромное черное облако над Гонконгом разорвалось на две половины, и засверкали звезды.
Уже в постели Энни говорил ей:
— Я без тебя не могу. Я думал о тебе, Юмми. Я даже рисовал тебя в своем воображении. — Он потянулся к стоявшей на полу бутылке пива. — Я представлял тебя в виде манго. С дрожащими крылышками, как у мотылька.
Энни перевернулся на спину. Голова Юмми лежала на его плече. Он поглощал пиво и наслаждался покоем.
— Стоит только подумать, что скоро мне снова придется уехать, и мне делается грустно. Я буду скучать по твоему смеху. Я буду скучать по твоей трясущейся попке, когда ты утром вскакиваешь и бежишь попи́сать.
— А моя попка не сильно большая?
— Нет, конечно. — Половинка ее помещалась у него в ладони. — Юмми, сколько я тебе должен? Что-то около шестисот долларов?
— Ты не собираешься попросить еще?
Энни помолчал. Вылил остатки пива в рот и бросил бутылку, и она покатилась по дощатому полу. Внизу, в опиумной берлоге, взгляд одурманенных глаз банковского клерка поднялся к потолку. Ему почудились отдаленные раскаты грома.
— Еще пара сотен найдется? — спросил Энни. — Надо починить мотор моей шхуны.
— Ну ты и подлец! — сказала Юмми.
Чуть позже она протянула Энни пачку старых банкнот.
Глава 3
«Морской флюгер»
На следующее утро Энни бодро выскользнул из-под аппетитной Юмми, которая спала, распластавшись, как щенок, на его груди. Он удержался от соблазна разбудить ее. У Энни были дела, и двести долларов предназначались для их исполнения. Он не сомневался, что, пока томился в тюрьме, его друг — Барни Гудзон — отремонтировал корабль. Такой моряк, как Энни, не мыслил себя без корабля, и сейчас, после Юмми, он чувствовал, что корабль необходим позарез.
«Господи, каких-нибудь сто ярдов», — пробормотал Энни, завидев свой корабль, и его охватило возбуждение, сравнимое только с чувством, которое он испытывал к Юмми.
«Морской флюгер» — двухмачтовая шхуна, девяносто два фута длиной, двадцать четыре шириной была построена в Глостере, штат Массачусетс, в 1892 году. Возможно, существовали корабли и более быстрые, и более красивые, но они принадлежали не Энни Долтри. «Морской флюгер» он выиграл в карты в Портленде, штат Орегон. Тогда корабль только что, обогнув мыс Горн, возвращался (в 1897-м) с Клондайка.
Тем не менее, когда Энни подошел к «Морскому флюгеру» поближе, у него неприятно засосало под ложечкой. По виду шхуны он понял, что за шесть месяцев она провела в море не более десяти дней. «Морской флюгер» будто окутывала печаль. Казалось, что с его безвольно застывших мачт свисал траурный саван. Краска на корпусе потрескалась, палубу ни разу не смазывали мастикой, паруса походили на лохмотья.
— А что с мотором? — застонал Энни. — Ведь мотор — сердце корабля.
— Да ни черта с этой чертовой механикой не случилось, — попытался успокоить его Барни.
Бернардо Патрик Гудзон был высоким чернокожим парнем из Тупело, вырос он на реке Миссисипи. Потом в Новом Орлеане попал в неприятную историю и вынужден был пуститься в бега. Энни подобрал его на Соломоновых островах, совершенно больного, исхудалого. Возможно, ему и было сорок, как он утверждал, хотя выглядел он значительно старше.
Долтри взял его матросом. Как истинный сукин сын, Энни неустанно повторял, что взял его из чистого сострадания. Но главная причина такого «сострадания» заключалась в том, что Барни умел настраивать пианино, да еще и играть на нем.
Сейчас они стояли на борту «Морского флюгера». Шхуна была на якоре в северной гавани Яуматей, надежном убежище от тайфунов, — новом сооружении, рукотворной гавани с высокими мощными волнорезами из гонконгского гранита, установленными вдоль всего берега. Гавань кишела джонками всех мастей. Одна такая джонка кормила целую семью, а иногда и две, и три — по сути, клан. Убежище от тайфунов успело превратиться в маленькую густонаселенную деревушку, только вместо домов здесь были джонки, несколько старых лодок (торговых суденышек португальского типа с китайской оснасткой и грубыми парусами) и совсем немного западных парусных судов. Суда с паровыми двигателями не любили швартоваться в Яуматей. Это место облюбовали только хозяева джонок, рыбаки да еще такие оригиналы, как Энни Долтри. Ведь у него попросту не было денег, чтобы швартоваться в Ванчае.