Рафаэль негромко шептал что-то по-португальски, и его слова звучали то как молитва, то как богохульство, то как любовная клятва. Еще никогда его голос не казался Джессике таким чужим — и таким любящим. Она и сама была на грани того, чтобы прошептать ему слова признания, как вдруг Рафаэль изменил темп и задвигался так быстро, что Джессика, ошеломленная внезапностью перехода от мерного биения прибоя к неистовой ярости урагана, почувствовала, как рвутся последние ниточки, привязывавшие ее тело к ее душе и ко всему, что она считала главными составляющими своего собственного «я». Еще несколько мгновений Джессика боролась, но тело ее стало воздушно-невесомым, и она поняла, что взлетает вместе с Рафаэлем над смятыми простынями, над темной спальней, стремительно поднимаясь туда, где в черной пустоте космоса нет ничего, кроме света далеких звезд.
И вдруг дрожь пробежала по плечам и груди Рафаэля, и, совершив резкое, атакующее движение, он вжался в ее напряженное тело и словно закаменел, хотя его мускулы продолжали судорожно сокращаться. Из горла его исторгся низкий, протяжный стон, и Джессика крепко, обхватив его руками и ногами, с силой прижала Рафаэля к своему лону, которое все еще вздрагивало и пульсировало, продолжая звать его, словно признавая его своей неотъемлемой частью.
Этот диалог двух душ и двух тел, диалог, во время которого ни один из них не произнес ни слова, и был той самой древней на земле тайной, к которой привела их горячка любовного неистовства. В ней было и обещание скорой весны, и надежда на обильную жатву, и намек на начало чего-то неназванного, что не имеет конца, и ощущение новой жизни, открывшейся перед ними. Это была загадка, которую нельзя, невозможно было разрешить, потому что ни один из них не осмелился бы отправиться на поиски ответа. И все же каждый из них знал, что если они будут любить друг друга долго, то рано или поздно наступит такой день, когда понимание придет к ним изнутри, как озарение, и тогда они смогут посмотреть в глаза один другому и увидеть в них долгожданную истину.
Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Рафаэль расслабился и, выпустив Джессику, вытянулся на одеяле рядом с ней. Уловив ее протестующее движение, он, однако, снова привлек ее к себе, и Джессика, удобно устроившись у него на плече, перекинула одну ногу через его колени. Тогда Рафаэль повернул к ней лицо и принялся поглаживать ее по голове, убирая с лица пряди длинных густых волос.
Джессика буквально купалась в его нежности, впитывая в себя ритмичные удары его сердца и движение его груди, которая поднималась и опускалась в такт глубокому и ровному дыханию. Незаметно для себя она уснула, чувствуя, как его руки продолжают обнимать ее, заслоняя от всех напастей и невзгод.
Когда она проснулась, в спальне было совсем темно. Рафаэль продолжал обнимать ее, и его руки дарили ей уверенность и безмятежный покой, одновременно поощряя ее снова отдаться тлевшему в ней желанию. Заметив, что Джессика пошевелилась, он потянул ее на себя так, что она оказалась сидящей на нем верхом, после чего снова затих. Он ждал, что она предпримет.
В первое мгновение Джессика не могла ни на что решиться. Но, ощутив под собой его горячую и твердую плоть, она почувствовала, как желание словно электрический разряд пронзило ее.
Джессика стала сползать вниз, и когда Рафаэль снова оказался внутри ее, она была вознаграждена его облегченным судорожным вздохом. Приподнявшись и откинувшись немного назад, она стала медленно подниматься и опускаться. Почти мгновенно в ней начало нарастать чувственное наслаждение — это было так удивительно и неожиданно, что Джессика, захваченная врасплох, даже не пыталась ему сопротивляться. Вместо этого она стала наращивать темп, склонившись к Рафаэлю и с силой обхватив его плечи, а Рафаэль, помогая ей и поддерживая ее, сначала сжал руками ее грудь, потом переместил руки на ее бедра, вполголоса бормоча какие-то ласковые слова.
Так она мчалась на нем верхом — дикая и могущественная, как валькирия. Эта неистовая, сумасшедшая скачка продолжалась до тех пор, пока тело ее не заныло от изнеможения. Тогда Рафаэль перехватил у нее инициативу, и Джессику захлестнуло, понесло могучим потоком его страсти, которая наполняла ее непередаваемо дивными ощущениями с каждым ударом, с каждым выпадом, который подбрасывал ее высоко в воздух. При этом он целовал ее, звал по имени, бессвязно выкрикивал какие-то слова, и так — до самого конца, когда темнота рассыпалась перед глазами Джессики мириадами ослепительных огненных брызг.
Потом она снова уснула в его объятиях, вернее — провалилась в забытье, словно в бездонный колодец, но даже в его кромешном мраке голос Рафаэля и его нежные руки по-прежнему были с ней, и Джессика мимолетно подумала, что это, наверное, и есть счастье.
Потом Джессика вдруг испугалась, что все это могло ей просто присниться, пригрезиться, и в она страхе открыла глаза. Неужели все это происходило с ней на самом деле? Неужели все это — не сон?
Ответ она увидела в янтарных глазах Рафаэля, поблескивавших в первых лучах рассвета едва ли не ярче, чем золотой медальон у него на шее. В его взгляде она прочла удовлетворение, нежность и томную ласку и невольно вспыхнула.
— Похоже, мы составим отличную пару не только в бизнесе, — заметил он, лениво растягивая слова, и, подняв руку к ее волосам, провел пальцами снизу вверх, перебирая ее мягкие шелковистые пряди.
— А в чем же еще? — спросила Джессика, притворившись, будто не понимает намека. При этом она громко фыркнула, отдувая в сторону упавшие на лицо волосы.
Он наклонился к ней и поцеловал, прихватив губами ту непокорную прядь волос, которая щекотала ей лицо. Когда он снова заговорил, его голос звучал напряженно.
— Попробуй угадать, моя маленькая тигрица.
От этих слов Джессику снова бросило в жар, и она поспешно опустила глаза, не в силах выдержать его взгляд. Вместе с тем желание, которое она испытывала, еще никогда не было таким сильным. Набравшись храбрости, Джессика так стремительно повернулась к Рафаэлю, что ее упругие груди уткнулись в его крепкую грудь. Одновременно рука Джессики совершила дерзкий бросок, и ее пальцы сомкнулись вокруг горячего и твердого символа его мужественности.
— Зачем гадать, если ответ очевиден? Или ты хотел бы еще раз убедить меня в нашей совместимости?
Разумеется, он хотел. Доказательства, которые привел Рафаэль, были наглядны и убедительны, хотя сам процесс демонстрации, будучи повторен несколько раз, потребовал времени, сил и значительных затрат энергии.
За окном снова сгущались сумерки, когда они наконец выбрались из спальни, чтобы как следует поужинать. Их ужин состоял из салата, холодного цыпленка и нескольких сдобных булочек, которые Джессика ухитрилась испечь в духовке в промежутке между поцелуями и другими, более смелыми ласками, которыми они то и дело обменивались. Они как раз заканчивали свой десерт — это было сливочное мороженое с изюмом и ромом у Рафаэля и ванильное под горячим шоколадным соусом у Джессики, — когда за дверью послышался звук шагов. Кто-то решительно и быстро поднимался по лестнице, и не успели они переглянуться, как в дверь позвонили.
Рафаэль зло выругался, и Джессика, поглядев на него с улыбкой, слегка покраснела. Любуясь расцветающим на ее скулах нежным румянцем, Рафаэль успел подумать, как здорово было бы снова увлечь ее на кровать, чтобы повторить то, что они проделали уже несколько раз, но тут раздался еще один звонок.
Вскочив, Джессика бросилась открывать, но Рафаэль удержал ее. На ней был только коротенький ночной халатик, в то время как он успел надеть джинсы и натянуть через голову белую футболку.
— Нет уж, я сам открою, — сказал он решительно. Джессика не возражала, что, учитывая как ее стремление к независимости, так и то, что они находились в ее квартире, было достаточно необычно, и Рафаэль не преминул мысленно это отметить. Ему хотелось считать, что Джессика постепенно привыкает полагаться на него, хотя он и сознавал, что до полного доверия еще далеко. Как бы там ни было, эта маленькая деталь представлялась ему достаточно многообещающей.