- Мейронг воспитывается у меня с детства. Она сирота, отец неизвестен, мать пропала. Жила в Нижнем Заросе. К счастью, малышка, вовремя ко мне попала.
- То есть не успела стать шлюхой? - выгнул бровь Лонгвей, вызвав репликой уже откровенный смех свиты.
Джиро прикусил губу, чтобы не сказать ничего лишнего.
- Нет, грязь Нижнего Зароса не коснулась Мей.
- Откуда знаете, опробовали уже? - издевался генерал.
- Господин, если вы не против, у меня был тяжелый день... - Джиро понял, что ничто не заставят его иметь дела с князем.
- Мне всегда было интересно, что заставляет женщин заниматься боями? Зачем им снимать ханьфу, натягивать штаны, размахивать руками и ногами. И, при этом, их не пугают даже синяки и переломы. Неужто, нет других способов добыть пропитания? Прийя предначертала женщинам встать за спиной мужа и нести в своем чреве его детей.
- Женщины такие же бойцы, как и мужчины! - резче, чем следовало ответил Джиро.
Шум утих, все напряженно следили за их разговором, только потрескивал огонь в камине, да жалобно звякнула ложка.
- Нет. Не такие. Если вы не заметили, у них нет кое-чего, что и отличает мужчину от женщин.
Князь Лонгвей был таким же невозмутимым, как и в начале разговора. Он сидел так же расслабленно, будто это не его рот презрительно выплёвывает злые слова.
- Вы не поверите, господин, но Мей может задать перца всем в этом зале, - уже спокойнее произнёс Джиро.
- Не смешите меня! Собака, даже если её натаскать, все равно не станет человеком.
Джиро оглядел притихший зал. Друзья и знакомые отводили глаза, недруги открыто ухмылялись. Желчный голос и скривившееся в презрительной гримасе лицо князя вызывали глухое бешенство.
- В таком случае, в этом праздновании смысла нет.
- Я не за этим пришел, - отчеканил Лонгвей.
- За чем же? - умышленно не добавил «мой господин» Джиро.
- Хотел купить её. Она смазливая и, если будет такая же горячая в постели, как и на ринге, то куплю ей домик в Заросе.
- Боюсь, Мейронг не согласится. И я не могу её продать, Мей не рабыня. Она свободная подданная Идная.
- Тогда уговорите её. Скажите Бону, во сколько оцениваете свои услуги и пришлите мне её вечером. А я поеду. Да, кстати, красивый был бой.
- Боюсь, я не смогу этого сделать. И не хочу. - сквозь зубы произнёс Джиро. Этот ублюдок говорит о Мей, словно она какая-то шлюха.
- Мастер Джиро, вы ведь знаете кто я? - лицо князя вдруг исказилась в злобе. - И что я могу сделать с тобой и этой сучкой? Будешь сидеть вместе с моими псами, а твоя девка будет стонать подо мной, пока не надоест. А потом отдам своим солдатам. Смотри, какие они у меня бравые, - кивнул в сторону стражи Лонгвей, - и не такую бабу укатают.
Джиро по инерции взглянул на воина, стоящего слева. Он был высок, выше Джиро и нагло ухмылялся в лицо. Эта улыбка вдруг разбудила в Джиро то, что он считал давным-давно похороненным в глубинах своей души. Слепая ярость заставила плюнуть в ненавистное лицо и выдохнуть: «Да пошел ты, ублюдок!».
В следующее мгновение ударили сзади чем-то тяжелым, и он погрузился в темноту.
Надоедливый скрип нарастал, заглушая остальные звуки. Он все продолжался. Джиро мотнул головой, в попытках отмахнуться от нудного звука. Голова, казалось, раскололась надвое. Глаза, как ни пытался Джиро, не открывались. Зато он прочувствовал каждую мышцу, натянутую и затекшую.
- Зашевелился, а я думал, уже не очнется. Крепко ты его, Кицин, приложил! - в голосе говорящего угодливость смешалась со страхом.
- Это же мастер Джиро, его башку рукоятью не проломишь. Помню, отец меня взял на арену в Заросе. Бедный старик вкалывал на поле с раннего утра до поздней ночи. А все равно денег не было даже жилет себе купить, так и ходил в прохудившихся штанах, - тут густой бас Кицина прервался, скрип потерял размеренность, а Джиро пронзила боль, заставившую его выгнуться дугой, - сссобака, цепь заржавела, палец ободрал.
- Да накапают кровью, не успеваем счищать, вот и ржавеет цепь-то, - брюзгливый голос тоньше в воображении Джиро принадлежал невзрачному сгорбленному человечку с крючковатым носом.
- А ты почисти, а то как бы тебе на нём не пришлось повисеть, - Кицин, похоже, в друзьях не нуждался.
- Ну что ты, Кицин, все сделаем. Как снимем этого бедолагу, так и замочим цепь в щёлоке. Ты не беспокойся, мы сию же... - лебезил первый голос.
- Купил мой старик билет и повел меня на арену. Сели мы на самом верху, оттуда даже лиц различить нельзя. Я уже тогда был силён и, как всякий мальчишка, грезил королевскими боями. А больше всего на свете я хотел попасть на поединок восходящей звезды и любимца всего Зароса мастера Джиро. Рядом сидел толстый торговец от которого несло жареной рыбой. А мы не успели позавтракать: чтобы добраться до арены из нашей дыры, нам пришлось двинуться в путь до того, как начало сереть небо. У моего старика не было ни монетки, чтобы купить еды. В сумке была припрятана выдолбленная тыква с водой и кусок сухого хлеба. Но я бы умер от стыда, доведись на людях вытащить тот хлеб. И я терпел. Глотал голодные слюни, но терпел, - Кицин мог бы стать неплохим сказителем, даже Джиро перестал извиваться, заслушавшись его историей. - На арене сражались тогда совсем юный мастер Джиро и какой-то южанин. Пустынники всегда славились своими бойцами. Сильные, выносливые, сражающиеся между собой с рождения, южане чаще остальных становились чемпионами. И даже нам, на верхушке арены, было видно, насколько пустынник крупнее своего соперника. И вот начался бой. Джиро, изящный словно бабочка, всё кружил вокруг бедолаги, пока тот не упал на колени. Я сначала не понял, а потом торговец вдруг взревел и обнял отца. Он все вопил, мой старик испуганно вырывался из его объятий, а я был счастлив.