Глава третья
Мей сидела на самой верхушке скалы: пронизывающий ветер теребил пряди волос, выдувал остатки тепла из-под одежды. В другой жизни она бы не рискнула сидеть на узком выступе над самой пропастью. Мурашки покрыли кожу, но она и не подумала шелохнуться.
Серый туман клубился под ней, стальное небо сливалось с ним на горизонте, угрюмые скалы нависали над пропастью.
...рука Джиро тянется к ней. Они идут мимо псов Рамса, опустив голову, напряжённые. Детская рука в мужской. Человеческие крысы расступаются перед ними, блестя глазами в полутьме. Принюхиваются, ждут знака. Скрипит последняя дверь, ведущая из катакомб. Солнце слепит глаза и Мей смаргивает слёзы. Она поднимает голову, чтобы взглянуть в глаза тому, кто привнёс перемены в её жизнь, к добру ли? Джиро подмигивает и улыбается «всё будет хорошо». Как не поверить, пусть и на короткий миг? ...
Вдруг показалась, что его рука опустилась на напряженное плечо. Нет, это всего лишь ветер.
...Мей перевязывает сбитые до крови костяшки. Злые слёзы собрались под веками. Она ни разу не сорвалась, никого не ударила и не убила в школе, хотя и ходила по краю. Эти «чистенькие» мальчики, цедящие слова сквозь зубы, были на одно лицо - дети богачей, с молоком впитавшие презрение к выходцам из трущоб. И как она не пыталась, полностью игнорировать насмешки не получалось. Пока однажды Джиро не поставил перед ней на ринге негласного вожака и заводилу.
- Я не буду с девчонкой биться! - возмутился крепыш, старше на три цикла.
- Тогда завтра можешь не приходить, - невозмутимо ответил учитель.
Мальчик помялся, но отказываться не посмел - отец заплатил неимоверные деньги за обучение. Когда она шла мимо Джиро, тот на мгновение поймал её пальцы и с улыбкой шепнул: «Надери ему задницу». После того боя от Мей отстали. А вечером учитель повёл в театр теней на первое в её жизни представление...
Нет, нельзя плакать. Нельзя кричать, пытаясь освободиться от боли, сжигающей изнутри. Мей сильная.
... «Ты можешь!» - говорит Джиро, и она согласно кивает, не показывая, в каком ужасе от соперницы на ринге. Громадная пустынница, быстрая словно гремучая змея, показывает подпиленные острые зубы в оскале, и Мей холодеет. Перед рингом оборачивается, чтобы сказать учителю, что не пойдёт. Натыкается на улыбку, на его воодушевление и... идет на ринг. Сможет, всё сможет ради него...
Комок в горле не давал дышать. Что этот мир без Джиро? Ветер засмеялся. «Всего-то один полет», - пообещал он. «Ты ведь не боишься боли физической?» - спросил ветер. Мей покачала головой. Джиро научил не бояться боли физической, но всячески защищал от душевной. И вот теперь больно так, что прыжок в пропасть кажется наилучшим решением.
«Ты воин или кто?» - заломил рассерженно бровь Джиро. Озорник ветер разметал туман, открыв в прорехе зеленый мир, облитый сиянием заходящего солнца.
Сможет. Она всё сможет. Ни для кого, просто потому, что ему бы это не понравилось. Джиро не любил слёз, ради него Мей не шевельнётся на этой скале скорби. Будет оплакивать по-своему, молча.
Постепенно полная воспоминаний и разговоров ночь растворилась в хмуром и неприветливом утре, оставляя её одну.
Занималась заря. Утренний сверчок подал голос. Рука, прощаясь, скользнула по свежему холмику земли. «Обещаю, я отомщу!»
***
Три дня до Зароса пролетели как во сне. При виде белых стен школы, мирно дремавшей в лучах закатного солнца, Мей еле сдержала всхлип. Она прошла внутрь, оставив лошадь во дворе. Ученики уже все разошлись по домам, немногочисленные слуги тоже ушли. Было непривычно тихо и темно.
- Буми! - позвала Мей и закусила губу, услышав быстрые шаги.
- Эй, сестрёнка, тебя можно поздравить? - юноша шёл с раскрытыми объятиями, но на полдороге остановился и встревоженно вгляделся в лицо.
- Джиро... - слова застряли в горле.
- Что с отцом? - лампа, которую он держал в руке, качнулась.
- Его убили, - выговорила Мей то, что билось в голове последние три дня. - Истязали до тех пор, пока...
Буми застыл с полуоткрытым ртом. Лампа противно скрипела, свеча, запертая в ней трепетала.
- Это шутка? - спросил недоверчиво. Сел прямо на пол и потёр виски, невольно копируя Джиро. - Но... как? Кто?!
- Князь Лонгвей, Непобеждённый Генерал! - от произнесённого имени во рту стало горько.
И Мей в подробностях рассказала о произошедшем.
- Что будем делать? - взглянула на сгорбленного Буми, закрывшего лицо руками.
Темнота полностью захватила власть в школе, трепещущий язычок пламени в лампе метался, отбрасывая живые тени. Мошкара билась об лампу, обжигаясь о горячее стекло.