Благодаря этому дополнительному доходу у простого служащего полицейской управы вроде Миядзи, несмотря на мизерное жалованье, водились деньжата, и он мог нанять себе порученца из горожан (например, такого, как Канэёси), знал обо всех происшествиях в городе — и веселых, и печальных, и величали его «господин полицейский начальник», то есть он мог позволить себе держаться с достоинством.
Обычно служители управы знали подноготную всех и каждого. Некоторые из них по долгу службы просто обязаны были знать обычаи и нравы простого люда. Окуяма, ударившийся в разгул и зашедший чересчур далеко, был своего рода исключением.
В зависимости от того, с кем приходилось иметь дело, менялась и тактика — одних достаточно было припугнуть, других надо было мягко увещевать, закрывать глаза на мелкие проступки или делать вид, что ни о чем не догадываешься.
Ватанабэ Сёэмон тоже не был таким уж праведником. Если его звали пойти поразвлечься — он шел. К пирушке присоединялся. Но ему свойственна была врожденная прямота и честность, и он не мог привыкнуть к доставляемым на дом денежным подношениям или к тому, чтобы по соображениям тактики порой спускать преступнику мелкие прегрешения. Надо сказать, что эта черта его характера временами проявлялась в речах и поступках.
С головой погружаясь в работу, он часто сердился на подчиненных за неисполнительность, отчитывал их, делал разного рода внушения. Старые служащие завидуя тому, что он пользуется доверием начальника полицейской управы, часто с ненавистью говорили о нем: «Ишь задавака! А ведь молокосос еще!» Среди рядовых полицейских тоже многие считали, что с ним трудно иметь дело.
Несмотря на все, Миядзи Синрокуро этот человек нравился. Даже в самом запутанном деле Ватанабэ никогда не начинал следствие с пыток, чтобы вынудить у арестованного показания. Он старался доказать вину подозреваемого с помощью неопровержимых доказательств, а не выбивал признание силой, и за это Миядзи втайне глубоко уважал его. «Вот это настоящая работа!» — думал Миядзи даже с некоторым трепетом. Цельность характера Ватанабэ ему очень импонировала.
Они успели только пригубить сакэ, когда пожилой сторож, несший службу на мосту, сказал негромко и неторопливо:
— Надо бы припрятать, господа начальники, и блюдо, и чарки…
— А ты чего вмешиваешься? Как смеешь?
— Да ведь пришли тут… К нам сюда…
— Что еще такое?!
— Господин инспектор здесь!
— Неужто Ватанабэ-сан пожаловал?
— Ведь ежели заметит — хорошего мало, верно?
— Чего раньше-то молчал!
Все в спешке кинулись запрятывать в короб блюдо с суси, кувшин и чарки, и как раз в этот момент за решеткой промасленных сёдзи мелькнула тень. В дверях сторожки, загородив проход, появилась высокая фигура Ватанабэ.
2— Сакэ пахнет, — нахмурив густые брови, сказал Ватанабэ. У него был проницательный взгляд, и лепка носа, очертания губ — весь строй его лица свидетельствовали о силе и мужественности. К тому же он был немногословен, и поэтому казался старше своих 27 лет. — Никак ты сакэ пил, Миядзи, да и ты, Юаса… Эй, Окуяма, что это у тебя рожа такая красная?..
Музыканты уже переправились через реку; праздничное веселье, подобно морскому приливу, начало прибывать и на этом берегу, по мосту один за другим шли разряженные горожане. Священный обряд. Праздничный день.
— Чем это вы занимаетесь, пакостники, во время работы! — В другое время за этим последовала бы буря, но сегодня Ватанабэ сдержался и не стал больше распекать их. — Выйди-ка на минутку, — позвал он за собой одного только Миядзи. — Вот здесь. Попробуй-ка нажми.
Они остановились у одного из скрепляющих перила столбиков, на расстоянии в 10 кэн от середины моста в сторону Фукагава.
— Да, сейчас. — Миядзи легонько потряс перила. — Немного шатаются.
— Опасно, как думаешь?
— Хм… Если на них навалится сразу много народу…
— Когда это случилось-то? Кажется, в тот вечер, когда князь из Сэндай устраивал фейерверк на отмели посреди реки, где было попрохладней? Тогда сломался один из столбиков моста Эйтайбаси, — большой был шум!
— Да, несколько человек даже в воду упало…
— Отсюда, с моста, лучше всего виден фейерверк. Люди тогда набились, что сельди в бочке. На перила легла большая нагрузка. Сегодня такого не будет. Сколько бы ни собралось народу, на мосту никто не задержится. Все же будут спешить к Фукагава, так что, если ничего непредвиденного не случится, можно не бояться, что где-то что-то развалится.
— Не прибить ли все же сюда доску — на всякий случай, для верности?
— А вот это хорошо бы. Уж давай, сделай. Распорядившись, Ватанабэ с озабоченным видом поспешно направился дальше, а Миядзи, глядя ему в спину, почувствовал стыд. Да, Ватанабэ не то что они все. Столбик-то самую малость шатается, но он и это заметил. Ватанабэ все свое внимание отдает делу, а они ведут себя недостойно — заразились праздничным настроением, с утра тайком сакэ попивают…