В те времена под началом Итакура Сигэкацу, наместника сегуна в Киото, было тридцать чиновников городской управы и сотня стражников. Входивший в число этих ста стражников Нагано Дзюдзо слыл среди них человеком способным. Говорили, что недалек тот день, когда он станет чиновником городской управы. Родственные связи в серебряной гильдии Фусими весьма пригодились ему в делах службы.
Всем известно было, что Нагано учится искусству меча в фехтовальной школе семьи Ёсиока, однако мало кто знал о его отношениях с Но, дочерью Кэмбо. И уж конечно никто не ведал о том, какую роль сыграл Нагано в поединке Ёсиока Дэнситиро с Мусаси в храме Рэнгэоин и в решающей схватке у поникшей сосны храма Итидзёдзи.
Поэтому Нагано Дзюдзо мог не стыдиться людей, и на службу в резиденцию наместника он являлся с гордо поднятой головой.
Дом у моста Итидзё-Модорибаси, долгое время пустовавший, Дзюдзо приобрел в конце прошлого года у художника Кано Мацуэй, тому дом служил загородной усадьбой. Нагано пригласил плотников, потратил немалые деньги. Содержать такой дом не под силу было бы стражнику с его скромным жалованьем, и молва рассудила, что Нагано посчастливилось оказаться сыном чиновника серебряной гильдии — верно, мол, и его родители собирались когда-нибудь перебраться в этот дом из Фусими.
В тот день он вернулся домой, когда солнце скрылось за горой Нисияма на западе Киото.
На мосту Итидзё-Модорибаси было необычно многолюдно, по всей вероятности, из-за спектаклей Театра Но, которые ради сбора религиозных пожертвований устраивались на пустыре, оставшемся после разрушения дворца Дзюракудай. О том, что на месте, где были раньше строения Дзюракудай, часто давали спектакли, неоднократно пишет в своем дневнике «Бонсюнки» монах Бонсюн[130] из храма Хокодзи в Восточных горах.
За последние несколько дней зимний холод значительно отступил.
Растаял снег, лежавший на вершинах Северных гор.
В обычные дни Нагано Дзюдзо, не переходя через мост Итидзё-Модорибаси в восточном направлении, сразу после службы направлялся на запад. Наверное, ходил обнимать женщин из чайных возле храма Китано. После недавних потрясений он отвлекался там от мрачных мыслей о неосуществившихся планах. Завязалась у него и постоянная связь. Однако сегодня ему предстояло еще одно расследование. Он спешил зайти перед этим домой и теперь стучался в ворота усадьбы:
— Это я!
На его голос выбежали служанка и переселившаяся сюда из Фусими старуха-родственница.
— Вернуться изволили!
Они встречали его немного не так, как обычно. Невольно взглянув на ступеньку для обуви, он увидел женские соломенные сандалии дзори.[131]
— Кто-то пришел из Фусими? — спросил он, снимая пристегнутое к поясу оружие перед одностворчатой ширмой работы Хасэгава Тохаку.
— Нет, не оттуда. От господ Ёсиока, дочь их…
— Это Но?
— Да, — тихо, чтобы не рассердить его, отозвались женщины.
Домашние знали о связи Дзюдзо с Но. Знали и то, что он избегает встреч с ней.
— Скажи, что вернусь поздно, и выпроводи ее вон. Я же учил тебя!
— Я и сказала, как вы велели, но она настаивала, чтобы ей позволили подождать, пока вы вернетесь.
Из комнаты в конце тянувшейся вдоль сада галереи сочился свет.
Но сидела перед чашкой с остывшим чаем и слушала, о чем говорят за стеной.
Она уже догадалась обо всем по поведению встретившей ее родственницы Нагано, но такого все же не предполагала. Слова Дзюдзо означали, что он считал отношения с ней уже разорванными. Значит, он не появлялся в усадьбе Ёсиока, чтобы продемонстрировать свое решение.
После того как братья пали от руки Миямото Мусаси, она не раз уже сталкивалась с людским отчуждением, но в своем женихе была уверена: никогда! Однако для этого «никогда» не было никаких оснований. Дзюдзо, оказывается, вовсе не думал налагать на себя кару домашним арестом из-за гибели Гэндзиро. Он почувствовал: теперь семьи Ёсиока можно не бояться, потому так и повел себя.
Когда, переодевшись, Нагано Дзюдзо предстал перед ней, Но твердо посмотрела ему прямо в лицо.
Вот он, тот, кому она вверила себя целиком. Конечно, в глубине души она и теперь искала в нем хоть какие-то следы теплого чувства.
— Рад, рад вашему приходу, милости прошу!