Обнаженные, пылающие тела, адреналин, наполненный гормонами спаривания, теперь слишком сильный, чтобы отрицать связь, скрытую силами, находящимися вне их контроля, так долго, что жажда его преодолела любую изящество или мысль о прелюдии.
Обхватив ее задницу когтистыми пальцами, Грэм поднес ее к себе, чувствуя, как ее бедра прижимаются к его бедрам, ее влажное от соков лоно, встречающее головку его члена, когда он проталкивался мимо шелковых складок, чтобы проникнуть в жестокую боль, сосредоточенную в ее влагалище.
– О, боже, это так хорошо, – закричала она, когти царапали жесткую кожу его плеч, когда ее губы уткнулись в его шею, когда он снова толкнулся, сильнее и глубже, пронзительный острый экстаз эхом проникал в ее чувства при каждом проникновении внутрь ее ножен.
Каждый дикий толчок, погружающий его в нее, разделяя плоть, с яростной решимостью удерживающую каждый дюйм, пробираясь внутрь нее. Инстинктивная ответная реакция Породы женского пола на ее пару гарантировала, что мужчина боролся за обладание, в то время как восторженная боль каждого удара увеличивала ее удовольствие так же как ее пары.
Позже жестокость из-за их владения друг другом может потрясти их, а пока каждый стремится к превосходству, генетика Пород порождает чувственную, сексуальную битву, гарантирующую спаривание до самых глубин их душ. Ничто не стоило того, чтобы прийти без битвы решительных сил, толкающих оппозицию, и этот первичный инстинкт был частью спаривания Пород, что каждый день становился приключением как в чувствах, так и в объединении всего, чем они были.
Рычание покинуло грудь Грэма, когда она боролась с каждым толчком, внутренние мышцы сжали его эрекцию, даже когда сверхскоростное огненное тепло вылилось из глубины ее влагалища, и отчаянная потребность в том, чтобы он наполнил ее, только больше уплотнило ее лоно. Удовольствие было неописуемым. Удар боли-удовольствия с каждым толчком, который вырывал крик из ее горла, пролил больше ее гладких соков и только усилил боль.
– Моя,–его рычание было единственным предупреждением, которое она получила перед тем, как почувствовала, как он отступил, подняв ее и повернув, прежде чем толкнуть ее на колени на кровати и поднять с доминирующей силой. Одной рукой прижимая ее плечи к кровати, удерживая ее бедра другой, он толкался в нее сзади, все глубже проникая каждым движением своих бедер, пока не утонул по самую рукоять, и двигался яростными ударами, которые обеспечили ее неспособность полностью сжать эти интимные мышцы.
Раздвинув ее бедра еще дальше друг от друга, Грэм подошел к ней, его зубы вцепились в нежную плоть между шеей и плечом, кусая ее достаточно сильно, чтобы послать вспышки огненного ощущения, вспыхивающие от того места, где его зубы схватили ее плоть, чтобы слиться с огненным блеском ощущение взрыва в ее чувствах с каждым проникновением его члена в ее тело.
Всплеск экстаза от удовольствия и боли, бьющий по ее телу, усилил спирали ощущения, накапливающиеся в ее чувствах. Она была переполнена жаждой большего, сильнее, глубже, безумного ночного путешествия в ту точку, где их души сольются во взрыве чистого восторга и слияния экстаза.
Ощущение его эрекции, пронизывающего ее жестоким внутренним движением, с каждым ударом зарываясь по рукоять, прожигая нервные окончания, настолько чувствительные к каждому прикосновению, что только подпитывал лесной пожар, выходящий из-под контроля внутри нее, только поднимал ее все выше и быстрее. Она летала от дикого удовольствия, рычание женщины соответствовало мужскому рыку экстремального удовольствия, вибрирующим у нее на спине, пока ее когти не разорвали простыни под ней, ее бедра покачивались под ним. Прилив ощущений пронесся по ее телу, пульсируя через ее раздутый клитор, и отчаянная хватка сгибалась вокруг каждого вторжения. Она вспыхнула в ее разуме, взорвалась в ее чувствах и взорвалась в глубине центра ее тела с силой и экстазом, столь могущественными и дикими, что почувствовала себя брошенной в ослепительный, огненный жар освобождения.
Мгновенно мускулы Кэт сжали эрекцию, спрятанную в ней на всю длину, массируя ее, посасывая, когда он напрягся позади нее и взорвался с низким, вытянутым рычанием сильного мужского удовольствия.
В эту секунду их чувства снова столкнулись, открываясь друг другу, становясь частью друг друга, усиливая каждую волну ослепительного ощущения, пока они не были заперты в душах друг друга. Зубец под широкой головкой его члена выскользнул, проскальзывая в скрытую, богатую нервами область прямо под ее клитором. Давление пульсирующего расширения, разливающего его собственное освобождение, взорвалось в раздутом комочке, посылая еще одну сильную волну удовольствия, мчащуюся по ее телу, когда животные инстинкты приближались к таким же у мужчины позади нее, запирая их в душах друг друга на вечность, пока их сердца бьются в унисон. Они чувствовали безусловную любовь друг друга, жестокость потребности друг в друге, его защищать ее, ее сражаться рядом с ним. Они чувствовали принятие сильных и слабых сторон и знали, с какими битвами они столкнутся. Каждый из них чувствовал вечные узы любви, которые зажигали брачную лихорадку и питали удовольствие, а также примитивные реакции, которые оно вызывало.
В ослепительные секунды освобождения они были настолько неотъемлемой частью друг друга, что не было никакого сокрытия, не охвачено ни одного аспекта того, кем и чем они были, а также видения друг друга. Красота мира, которую они нашли за эти хрупкие секунды в душе друг друга стерла прошлые страдания, тайны и страхи.
Если смерть наступит завтра, один не выживет без другого. Не существует возможности снова найти такую красоту. Не существует такой любви, защиты и покоя, которые они нашли друг в друге.
Когда последний импульс жестокого удовольствия содрогнулся в их чувствах, и этот момент времени прошел, они рухнули на кровать, изнуренные и погружаясь в сон, настолько глубокий, наполненный целительным комфортом, что шрамы прошлого, ночные кошмары и страхи постепенно начали ослабевать.
Когда они спали, чудовище, проснувшееся годами раньше, чтобы защитить свою пару, освободилось от сна и продолжало наблюдать. Всегда бдительный, всегда ищущий врагов, хитрый и слишком примитивный, чтобы существовать один, он обеспечивал выживание, гарантируя безопасность пары.
Мальчик, возможно, не знал, что он держал, когда Бранденмор дал ему ребенка; животное, возможно, не чувствовало его; но инстинкт, который создал монстра, знал так же, как и то, что выживание ребенка зависело от обеспечения всех аспектов того, что сделала Порода Гидеон, стало одним ожесточенным существом, а не человеком и животным, борющимся за равновесие. Это смешало их, наполнило их дикостью своей изначальной силы и обеспечило, чтобы младенец жил, становился зрелым и становился достаточно сильным, чтобы успокоить часто изменчивую силу и интеллект Породы, душой которой она будет обладать.
Монстр знал так же, как знал, что существуют и другие монстры. Кто-то спал, кто-то ждал, кто-то сражался, но все существовали с одной целью: пара, которую поклялись защищать.
• ГЛАВА 23 •
Кэт медленно проснулась, ее ресницы поднялись, когда она повернула голову, чтобы посмотреть на спящую рядом с ней пару. Он спал глубоко, но часть его никогда не спала, она знала это, чувствовала это раньше со смутным трепетом и приняла это теперь с благодарностью. Она не была уверена, что это за первобытная, яростно-умная часть Грэма, которая существует на самом деле. Но она без сомнения знала, что это обеспечит выживание Грэма, а также ее собственное.
Пока Грэм спал глубоко рядом с ней, эта часть его была очень бдительна, на мгновение сосредоточилась на ней, наблюдая, ожидая, чтобы увидеть ее реакцию на первичное осознание, которое она теперь ощущала.
Кэт только и сделала, что позволила легкой улыбке коснуться губ, признавая то, что, как она была уверена, Грэм не знал об этом, она почти почувствовала, как фокус переместился с нее, чтобы еще раз убедиться, что никаких угроз не было.
Возможно, в какой-то мере это был инстинкт всех Пород. Это дополнительное сенсорное восприятие, которое пробуждает их, когда приближается опасность, или предупреждает их об опасности. Подсознание, хотя в Грэме это казалось очень искусным.
Что бы это ни было, чудовище, как он это называл, инстинкт, как она об этом думала, оно проснулось с местью в то время, когда Грэм наверняка умер бы в противном случае.
Эта мысль отрезвила ее и напомнила ей о прошлой ночи и событиях, которые все еще были слишком туманными в ее уме, пока другие ощущения и знания наконец-то прояснились.
Она боролась, пережила жизнь другой женщины, перенесла потребность в свободе для этого, для необходимости удержать мужчину, Породу, которой она принадлежит. Тот, кто, как она знала, принадлежал ей.
Этот момент осознания наступил в ту самую секунду, когда она почувствовала, как ее дух вырвался из ее тела в этом поразительном сердцебиении между жизнью и смертью. Кэт, одинокая, осведомленная и все же оторванная, Кэт видела свою жизнь, свое прошлое в таких ярких деталях. Даже ее фотографическая память не могла обработать информацию, которую ее душа хранила и выпустила в тот ослепительный момент.
Моменты связи с Грэмом, те моменты, когда чувства животных, которыми они обладали, встречались и сливались, она блокировала все, что видела в нем, все, что знала о Породе, которую любила всем своим существом.
Он не специально пометил ее как свою пару, он пометил ее тигриной ДНК из-за уникальной силы и дикости тела и духа, которыми обладали эти существа. ДНК, которую он считал, превосходила любую другую и лучше подходила для обеспечения ее жизни.