Собаки залаяли ночью, залаяли злобно и азартно. Павел, открыв глаза, несколько мгновений неподвижно смотрел в темноту, напряженно прислушиваясь, затем, нашарив рукой карабин, стараясь не производить шума, выбрался из спального мешка, включил фонарь, надел на ноги войлочные чулки, отвинтил колпачок ракеты, вынул из нутра патрона кольцо и с бьющимся сердцем, положив включенный фонарь на спальник, взяв в одну руку ракету, в другую карабин, высунул из палатки голову. Луна уже спряталась. В двух шагах от сруба остервенело лаял Барсик.
— Ну, ладно же, сейчас я тебе устрою джазовый концерт. — Калугин не без робости выскочил из-под навеса, дернул за кольцо, и тотчас в звездное небо с шипеньем стремительно полетела красная ракета. Взлетев на головокружительную высоту и сделавшись красной точкой, она хлопнула и, ослепительно вспыхнув, залила все вокруг мертвенно-розовым дрожащим светом. Не дожидаясь, когда потухнет, Павел стал торопливо стрелять по вершинам деревьев. Горящая в небе ракета, оглушительные выстрелы, многократно усиленные эхом, — все настолько перепугало собак, что они, забыв о тигрице, беспокойно заметались на привязи, пытаясь вырваться и умчаться прочь. Павел, торопливо перезарядив карабин, прислушался. Простояв минут пять в неподвижности и не услышав ни малейшего подозрительного звука, он, выстрелив в темноту еще два раза, вернулся в палатку, зажег свечку и, растопив печь, вновь залез в спальный мешок. Остаток ночи Павел доспал без тревог. А уже в полдень услышал скрип и шум саней, задевавших кусты, понукание возницы. Впереди лошади, выбирая дорогу, с палкой в руке, шел на широких лыжах-голицах Евтей. Савелий, стоя на задке розвальней, навалившись грудью на большой ящик, правил лошадью. Такому быстрому возвращению братьев-тигроловов Павел удивился и обрадовался.
— Как это вы так рано управились? — виновато сказал он подошедшему Евтею. — Я ждал вас не раньше вечера — чай горячий есть, а еду не сварил...
— Ранняя птичка, Павелко, носок утирает, а поздняя — глаза продирает! — Евтей хозяйским глазом оглядел табор: лицо его, разгоряченное ходьбой, выражало довольство. — Ну, как ночь коротал? Гляжу — заспанный, неужто не подходила?
— Подходила один раз, собаки разбудили в полночь. Ну я устроил ей небольшой концерт. Ракету пускал и из карабина бабахал. Убралась.
— А ее самою видал или нет?
Очень хотелось Павлу сказать, что видел и «самою», но в последний момент язык не повернулся солгать.
— Жа-алко. Ну ничо-о, даст бог, не последнего ловишь — увидишь еще!
Укрыв потную лошадь брезентом, бросив ей охапку сена, Лошкаревы сняли с саней ящик, подтащили его торцом вплотную к срубу, затем Савелий поднял шибер — задвижку. Ящик с поднятой задвижкой напоминал гигантскую мышеловку. Павел с интересом следил за происходящим. Савелий принялся осторожно скалывать топором концы торцовых бревен сруба, Евтей другим топором подваживал ему тот угол венца, который давил на участок подруба и мешал Савелию. Таким образом тигроловы обкололи все концы бревен с одного угла сруба и с другого, оставив нетронутыми только нижний и верхний венцы. На каждый удар топора тигр раздраженно рявкал и то и дело кидался на угол. Лошадь, привязанная в стороне, хотя и была, по уверению пасечника, очень смела и не единожды помогала госпромхозовским охотникам выволакивать из тайги кабаньи и медвежьи туши, но, заслышав теперь громоподобный тигриный рык, сразу перестала жевать сено и, всхрапывая ноздрями, задрожала, заозиралась, испуганно приседая.
Обколов концы бревен до такой степени, чтобы каждое бревно могло при усилии выпасть из венца, тигроловы раскидали с верха сруба все лишние валежины, затем Евтей, зайдя к срубу с противоположной от ящика стороны, просунул в щель прутик и принялся дразнить тигра, отвлекая его на себя, и пока тот рявкал да с яростью мочалил клыками торец прутика, Савелий тем временем, чуть отодвинув ящик, с помощью Павла быстро выдернул из сруба надколотые бревна, а в образовавшийся проем вновь придвинул ящик, как придвигают мышеловку к норе.
— Ну вот, одно дело спроворили! — удовлетворенно воскликнул Савелий. — Теперь ишшо уговорить бы его в нову хватеру перейти.
— Неужели это сложно? — удивился Павел. — Я думал, самое трудное позади уже.
— Когда как, Павлуха, когда как. Иной раз, токо откроешь шибер, так он сразу в клетку и переходит, а другой раз приходится целый час его по срубу палкой ширять, покуда он сруб оставит. Ну, сёдни мы ему долго упрямица не дадим. — Савелий кивнул на розвальни. — Сена вон прихватили на этот случай.