— Здравия желаю, лошкаревское племя! Распологайтесь кому где нравится, кроме этого места, — хозяин избушки указал рукой за свою спину; там был расстелен спальный мешок, прикрытый красным байковым одеялом. Поздоровавшись со всеми, Ничипор (успел заметить Павел) особо кивнул Евтею, и Евтей ему тоже ответил кивком. Заметив нерешительно топтавшегося у порога Павла, Ничипор вышел из-за стола и, пристально вглядываясь в него, спросил Евтея:
— Слышь-ка, а это кто еще к вам затесался, не Калугин ли, покойного моего товарища, сынок?
— Он и есть, Павелко Калугин, — расстегивая шинелку, подтвердил Евтей. — Да где у тебя лампа? Свет бы надо зажечь, а то сесть куда — ни черта не видно!
— Вот оно, вот оно ка-ак, — продолжал бесцеремонно вглядываться в Павла Ничипор, и глазки его, холодные, колючие, быстро-быстро теплели, излучая доброту. — Вот оно как, ишь ты, сынок, значит? — Он удивленно покачал лохматой головой, несмело протянул руку: — Здравствуй, Павлик.
Павел, слегка растерянный, недоуменно, от души крепко пожал руку охотника, чувствуя, что сейчас должно приоткрыться нечто такое, что хотя бы тонкой ниточкой свяжет добрую память отца с этим сердитым человеком...
Но Ничипор, просияв всем своим аскетическим лицом, дрогнув губами, вероятно собираясь что-то сказать Павлу об отце, вдруг оглянулся, как-то сник весь и с сожалением тяжело вздохнул.
— Распологайся, Павлик, будь как дома... — И вернулся к столу, сел на прежнее свое место.
«Странный мужик, — подумал Павел, — но есть в нем второе дно какое-то...»
— Да ты лампу-то засветишь, или так будем сумерничать? — вновь напомнил Ничипору Евтей.
— Пришли тут, понимаешь, нашумели, да еще и командуют, — то ли в шутку, то ли всерьез проворчал Ничипор, но лампу тотчас зажег и, спросив, будут ли тигроловы есть беличье мясо, поставил на стол большую закопченную кастрюлю, выставил миски, кружки, выложил две румяные лепешки, сухари, масло, сахар, двухлитровую банку с брусникой. — Все тигру ищете, шастаете по чужим путикам, зверей пугаете, беспокойство от вас одно. Кружки вот только три у меня, еще свои две доставайте, и миски одной тоже не хватает, и ложку одну еще надо. Народ неугомонный! Собак своих не забудьте накормить, там у меня под крышей связка беличьих тушек. Четыре тушки сварить разрешаю...
При свете лампы Ничипор, в полурасстегнутой серой рубахе, обнажавшей смуглую волосатую грудь и перехваченной на поясе ремешком, на котором в кожаном чехле висел небольшой нож, с копной черных, как у цыгана, волос, с лицом, иссеченным глубокими морщинами, заросшим седой и жесткой щетиной, был похож на актера, который мог бы играть в фильме роль преступника или пирата без всякого грима. Невысокого роста, худощавый и жилистый, слегка сутулясь, он и разговаривал, и двигался порывисто, но как-то не до конца доводя свое резкое движение или сказанное слово. Так, вероятно, замедляют ограничителями движение тугой пружины. Именно о такой пружине и подумал Павел, наблюдая украдкой за Ничипором. «Тяжелый человек», — говорили о нем промысловики. Никто с Ничипором не желал охотиться дольше одного сезона, впрочем, все признавали, что человеком он был и справедливым, и в высшей степени порядочным.
Тигроловы выложили на стол и свои продукты.
— Ну, это вы зря! — сказал Ничипор. — Вам в походе еда пригодится. Сколько еще шастать будете по тайге — неизвестно, а у меня с продуктами излишек, да дома и солома едома. Так что убери-ка все это, Николай, свет Савельевич, обратно в котомку.
Он сказал это спокойно, но так твердо и непреклонно, что Николай тотчас торопливо сложил все в мешок. Павел обратил внимание на то, что, разговаривая, Ничипор старается смотреть больше на Евтея, иногда и на него, на Павла, а Савелия и Николая как бы вроде во внимание не берет. «Не зря все это», — подумал Павел. Еще успел приметить он, что Николай, обычно разговаривавший со всеми чуть-чуть свысока, с Ничипором держался подчеркнуто учтиво, больше отмалчивался. Хозяин избушки нравился Павлу все больше и больше.
Во время ужина, разговаривая о том о сем, Евтей осторожно заговорил о тиграх:
— А слышь-ко, Ничипор! Правду, нет, говорят, в прошлое лето на твоем участке милиционер с прииска в тигренка из пистолета стрелял? Будто бы тигрица с имя через плес переплывала, он-то, милиционер, тут как раз хайрюзов на удочку ловил, ну и зачал палить, когда они около него на берег выбрались. Одного будто бы ранил... Так ли?
— Наболтали! Совсем не так было дело. От народ! — Ничипор покачал головой. — Случится на грош, а наврут на полтинник. Милиционер-то этот в кумпании был, при свидетелях, выпивали они, ну и тигр-то самец, не самка вовсе — правда, с той стороны в речку вошел, плыть собирался к им, на энту сторону. Милиционер из ружья и пальнул вверх — это чтобы зверь-то не посмел переплывать на эту сторону. Ну, он, конечно, назад, в тальники — и был таков. Вот и вся история... Наплетут же!