— Ну, а тигра-то приходила еще? — нетерпеливо спросил Евтей.
— Как же, приходила. То-то и оно. На следующий день снег выпал, все следы стало видно. Гляжу: тигриные следы — вот такенные! — Федотов взял лежащую на койке драную солдатскую шапку и, перевернув ее кверху тульей, показал, какие были следы.
— Да, вот такенный след! Первый день прямо на тепляке увидел их — по тепляку ходил, зараза! Потом другие следы — поменьше — появились около цистерны. Потом около ручья, где воду беру. Кругом следы! И все разные... Да сколько их тут? Вот попал! Скорей бы, думаю, бичи приехали на заготовку леса, а то ведь съедят тигры. Бобик под будкой так и прописался, только есть-пить вылезал оттуда, лаем своим до того надоедал, что стал я его на ночь в будку забирать. Потом бичи приехали, стали бензопилами шуметь, тракторами, тигры и перестали появляться. А Бобик мой до сих пор, чуть что, так сразу под будку прячется. Недавно бичи его съесть хотели, — Федотов почесал заскорузлыми пальцами потную лысину, отпил из банки чифиру, вытер рукавом губы. — После праздников пропились, жрать нечего, а Бобик бегает, хвостом виляет, зажратый, черт, как пончик, круглый. Ну, ребята, значит, ко мне с вопросом: «Не пора ли, Цезарь, твоего барашка в братский котел?» Хотел я отдать его, да потом жалко стало. Такого страху псина натерпелась, вместе прятались от тигров, а тут после спасения я ее на съедение людям отдам... — Федотов даже потупился смущенно, точно винился перед тигроловами за то, что не отдал Бобика на съедение бичам. — Неловко как-то получается, навроде как предаю я своего товарища... Хрен с ним, пускай живет!
— Слыш-ка, ну а те следы, которы поменьше, около цистерны, ты говоришь, — разочарованно спросил Евтей, — те следы какие размером-то были?
— Это который маленький следок? Около цистерны? Меньше тех, которые на тепляке.
— Ну, насколько меньше-то? — Евтей начинал сердиться. — Ты мне покажи руками — с чайное блюдце, с кружку или, может, с котелок вот этот? Федотов наморщил лоб, вспоминая.
— Пожалуй, вот, с крышку котелка...
— Тьфу! Мать-перемать! — выругался Евтей, безнадежно махнув рукой. — Да ведь крышка эта, дорогой ты мой, двадцать сантиметров в поперечнике! Маленький следок! Тьфу!
— А что, разве это не маленький?
— Это, паря, след такого самца, который на полтонны весом, — разочарованно пояснил Савелий. — У тигрицы пятка от восьми до четырнадцати сантиметров, у самца больше. Значит, поменьше, чем тот, ты следов не видал?
— Нет, меньших не было, — тоже разочарованно помотал головой Федотов.
— И тигр-то у тебя, паря, был один и тот же, — наставительно заметил Савелий. — Два взрослых самца так близко в одном месте не живут — у них у каждого своя территория.
— И большая территория у тигра? — живо вставил вопрос Михаил.
— Да смотря какой тигр, — Савелий поморщился, ему не хотелось говорить сейчас про тигров, — смотря какой тигр. Самка с малыми тигрятами может жить на трехкилометровом участке, лишь бы зверь тут был, а с большими тигрятами большие переходы делает — километров до двадцати, а самец большой — километров до полста...
— Большой участок. А как он реагирует, если через его участок дорогу проводят или лес брать начинают? В глухую тайгу, наверно, уходит?
— Ишшо чего удумал! — Савелий удивленно покачал головой, глядя на Михаила с сожалением. — Да где ты в Приморском крае глухую тайгу-то видел? Лет двадцать назад еще была глухая тайга, а теперь нету ее, нету! Сейчас из любого места тайги — закрой глаза, пройди в любую сторону сто шагов, открой глаза — и увидишь либо старый, либо новый пень. Из любого места сейчас за день ходьбы в любую сторону непременно выйдешь на старую или новую лесовозную дорогу. Какая там, к черту, глухая тайга! Вы, лесозаготовители, рубите ее налево и направо. Новая вырастать не успевает. Пошто кедрачи изничтожаете? — Савелий посмотрел на Михаила сердито, требовательно, точно это он, простой мастер лесоучастка, является главным зачинщиком в истреблении кедра. — Пошто, спрашиваю, кедрачи изничтожаете?