Это задание оказалось посложней. Теоретически Павел знал уже, что у самца след продолговатей, чем у самки, и пальцы толще, тоже продолговатые и слегка растопыренные, а у самки след круглей и пальцы круглей, и тесней они жмутся друг к другу, ну и по размерам след самки должен уступать следу самца. Именно такой след по всем теоретическим данным был в середине. Павел, слегка поколебавшись в душе, но внешне как можно с большей уверенностью, указал на средний след.
— Вот тут ты прогадал, Калугин! — торжествующе воскликнул Савелий и даже заулыбался от удовольствия. — Прогадал, прогадал, парень, не сумлевайся! Он ишшо и сумлевается! — Савелий удивленно посмотрел на брата. — Видал ты его? Я ему говорю — прогадал, а он ишшо и плечами пожимат...
— Внимательней, Павелко, приглядись, — пряча улыбку, попросил Евтей. — Вспомни приметы, сравни и не торопись объявлять.
Сбитый с толку, Павел, чертыхаясь и волнуясь, еще раз сравнил следы и пришел к первоначальному выводу:
— Да что тут сравнивать, Евтей Макарович? Я совершенно уверен, что это самка, а там самец.
— Уверен бесповоротно?
— Бесповоротно!
— Да ты видел хоть следы тигриные ишшо когда-нибудь? Первый раз тигриный след в глаза видит, а прям из кожи лезет — утверждает: самка, и все! Ну надо же! Ты глянь на него, Евтей!
Савелий даже руками по бедрам себя захлопал, точно взлететь хотел от негодования, а между тем выражение лица его не соответствовало ни возмущенному голосу его, ни тем движениям, которыми он пытался подкрепить и усилить голос — лицо его улыбалось не только всеми морщинами, но, казалось, и всей заиндевевшей бородой.
— Так, значит, Павелко, на своем стоишь?
— Стою на своем, Евтей Макарович.
— Бесповоротно? — Борода Евтея и усы дрогнули и раздвинулись от широкой довольной улыбки.
— Да вы мне, по-моему, просто мозги крутите... — догадался Павел, видя, что и Савелий с Николаем тоже улыбаются.
— Так ведь мы же, Павелко, экзамент принимаем у тебя не в институте, куды по блату можно проскользнуть. Мы же в ликбез тебя экзаменуем! — Евтей поднял палец и повторил со значением: — В ликбез! Это посурьезней всяких институтов...
За наледью следы вновь сошлись на тропу, но ненадолго, вскоре Евтей остановился перед толстой валежиной. Здесь след раздвоился: тигрица переступила валежину, а молодые обошли ее.
— Вот видишь, Павелко, молодые прошли рядом с валежиной, вдоль нее. Это говорит о том, что они уже имеют замашки взрослого зверя — взрослый тигр либо рядом с валежиной пройдет, либо с приступом через нее, а молодой тигренок непременно по удобной толстой валежине прошел бы поверху, любят молодые тигры поверху ходить. А эти, стало быть, не котята уже. Сдается, что и матка скоро уходить от них будет.
Минут через десять Евтей указал на раздвоение тропы:
— Ну вот, легка на помине. Видишь, пошла тигра резко в сторону, а они прямо идут, как ни в чем не бывало, даже не приостановились, привыкли уже, стало быть. А матка либо учуяла что-то и проверить пошла, либо специально уходит от них — к самостоятельности приучает.
Молодые тигры шли без матери уверенно, иногда следы их расходились, но недалеко друг от друга. В одном месте они долго лежали, грелись на солнце — обе лежки протаяли до земли и покрылись ледяной корочкой. Потом, пройдя по склону, тигрята долго стояли и смотрели вниз, в ту сторону, куда ушла мать — следы их передних лап тоже протаяли до ледяной корочки. Они ждали тигрицу, но она не возвращалась. Не дождавшись ее, они пошли по склону дальше. Тигрята, должно быть, волновались, потому что то и дело били хвостами по снегу — справа и слева видны были неглубокие скобки и крючки. Несколько раз тигры выходили на кабаньи тропы, шли по ним недалеко, затем бросали их и продолжали свой путь вдоль склона. В одном месте идущая сзади молодая тигрица отошла в сторону, мелко-мелко засеменила и вдруг большими скачками ринулась вниз по склону, за ней, пройдя еще немного впереди, ринулся и самец.
— Наверно, тигрица рявкнула внизу — на зов ее пошли, — внимательно оглядывая следы, высказал предположение Савелий.
— Кто его знает? Очень уж круто да шибко помчались туда.
— Обрадовались, от радости и взыграла кровь.
— Ну, посмотрим, посмотрим сейчас. — Евтей стал торопливо спускаться.
Метров через двадцать скачущие тигры перешли на широкую рысь, у подножия склона, на границе дубняка, и вовсе перешли на шаг. Здесь пасся кабан-секач, его-то и почуяли тигры, но и он их почуял — ринулся вниз, наискось по склону, комья снега от копыт разлетелись. Такого кабана и стая волков теперь не удержит, а тигр не волк — если промахнулся, сразу жертву не настиг, то бежать за ней куда-то сломя голову считает делом для своей особы унизительным.