Пробираясь по делянам, тигроловы наткнулись на спиленный огромный ясень. Он привлек их внимание не столько размерами, сколько формой своей — крона его состояла из шести растущих от одного ствола ветвей, каждая из которых была в обхват толщиной и метров двадцать-тридцать длиной.
Павла поразило, что у ясеня был отпилен и увезен только основной комель метров шести длиной, а остальное, по массе своей в пять раз больше, чем комель, брошено.
— Видал, Викентий, как ваша служба работает? — кивнул Павел на вздыбленные к горизонту гигантские ветви ясеня.
За это штрафовать положено, — согласился Юдов. — Надо сучки отпиливать и осаживать на землю.
— Да я не про то совсем! — с досадой отмахнулся Калугин. — Я говорю про то, что пятиметровый комель увезли, а остальное бросили.
— А это... Это все по инструкции — все правильно, прямой ствол отпиливания около семейных сучков, а дальше — развилка или семейные сучки — это уже неделовая древесина.
— Да ведь эти сучки по массе в несколько раз больше комля!
— Ну и что? Я же говорю — неделовая древесина...
— Заладил: неделовая, неделовая... — передразнил Павел. — Вся древесина деловая — хозяева неделовые! Ведь ясень на фанеру все равно перемалывают в опилки, хорошую ровную древесину перемалывают, а можно было бы ровные стволы не трогать, оставлять для мебели, а вот кривые сучки, всякую неделовую, как ты говоришь, древесину перемалывать да делать из нее и фанеру, и деревоплиту, и все что угодно...
— А ты пойди в Министерство лесной промышленности, сделай об этом доклад, может, там тебя послушают, — язвительно сказал Юдов, оборачиваясь к Николаю, словно бы за поддержкой, и тот поощрительно кивнул ему:
— Верно, Викентий, верно. Я тоже советую Калугину пойти работать замминистра — такой талант пропадает...
Не вступая в пререкания, Павел обогнул верхушку ясеня и зашагал по тропе дальше, удивляясь тому, как быстро Юдов с Николаем нашли общий язык.
К вечеру стали попадаться свежие осенние поруба с еще не выветрившимся запахом смолистых опилок и раздавленной хвои. На многих поваленных кедрах висели большие желтые шишки, похожие на спелые ананасы.
Павел сорвал три шишки, две сунул в карман, третью принялся шелушить и щелкать орешки на ходу. Тигроловы последовали его примеру — очень уж соблазнительно желтели шишки на поверженных кедрах, да и вкусные, спелые семена оказались в них.
Побродив среди пней и не найдя здесь ни изюбриного, ни кабаньего следа, тигры резко повернули вправо, поднялись по склону до границы нетронутого леса, прошли вдоль нее километра полтора, то и дело заглядывая вниз на белую ленту дороги, вьющуюся по склону. Убедившись в том, что место это бескормное, опять круто повернули вправо, поднялись на водораздел, полежав тут несколько часов, спустились в пойму какой-то неизвестной тигроловам речки. Здесь, на склоне, и застигла охотников ночь. Выспались они плохо, чувствовали себя совершенно разбитыми. Но в этот день судьба уготовила им приятный сюрприз: тигры, спустившись со склонов сопок в долину пойменного леса, вышли неожиданно на проселочную дорогу с конскими следами и пошли по ней. Вскоре показались впереди поляна и стожок сена. Полежав на дороге и походив в нерешительности взад-вперед, звери свернули в густой ельник, огибающий поляну подковой.
— Дымом пахнет, — сказал Павел, принюхиваясь. — По следам пойдем или прямо по дороге?
— Пойдем по дороге, — сказал Евтей. — Жилье близко.
За стожком проселочная дорога влилась в другую дорогу, более торную, со следами вездеходных гусениц и машинной колеей. Пройдя по ней метров двести, тигроловы увидели одноэтажный двухквартирный дом с надворными постройками и большим огородом. И колючая проволока вместо забора, и шиферная крыша здесь, в глухой тайге, показались Павлу нелепыми.
Две лайки, белая и черная, привязанные под навесом сарая, подняли остервенелый лай, и тотчас же на крыльцо выскочил толстый лысый мужик в расстегнутом нараспашку егерском мундире. Увидав приближающихся к кордону вооруженных людей, он юркнул обратно в дом и тотчас вышел на крыльцо застегнутый на все пуговицы и в форменной фуражке.
Тигроловы к этому времени уже успели привязать собак.
— Доброго здоровья, хозяин! — бодро приветствовал егеря Евтей. — Пусти переночевать, а то до гостиницы шибко далеко идти нам...