«Но где же пятая рогатина? Их ведь пять должно быть», — недоуменно подумал Павел и, оглянувшись, увидел за своей спиной Юдова; в одной руке у него было ружье, в другой — рогатина.
— Юдов! Ты что стоишь, как в штаны наложил? — негодующе крикнул Павел, изо всей силы стараясь не дать тигру просунуть лапу в развилку рогатины. — Паразит такой... А ну помогай быстрей! Чтоб тебя... Помогай, говорю!!
Тигр уже просунул лапу в развилку рогатины и легко, будто между прочим, как ни упирался Павел, оттолкнул ее и, освободив шею, яростно зарычав, попытался схватить клыкастой пастью Евтея за ногу, но тот вовремя убрал ее.
— Юдов!! Мать твою... Оглох ты?! — гневно закричал Савелий, тоже с трудом удерживающий свою рогатину. — Брось ружье! Брось ружье, тебе говорят! К Павлу на помощь! Придавите ему шею скорей! Ох, мать вашу — сейчас извернется!
Павел вырвал рогатину и вновь придавил тигриную шею, но неудачно — тигр теперь уже заученным движением точно и быстро просунул лапу в зазор развилки, но в это время рогатина Юдова, меньшая по размерам, плотно обхватила горло и прижала его к земле. Почувствовав силу пяти рогатин, тигр, как показалось Павлу, сразу расслабился и посмотрел на обступивших его двуногих существ с удивлением и с паническим страхом. Но это длилось лишь несколько мгновений, и вот уже Павел почувствовал, как сжались и напряглись под рогатиной мышцы зверя, круглые янтарные глаза с зеленовато-карими зрачками дико завращались, заворочались и, наконец, вылезши из орбит, застыли, распираемые изнутри клокочущей дикой яростью.
— Ребятки! Крепше рогули держите! — тревожно предупредил Савелий. — Сейчас буйствовать начнет... Николай! Отпихни Амура — вишь, куснуть подкрадуется — озлит тигра чертов пес! Пни! Пни его...
Николай обернулся, собираясь отпихнуть ногой Амура, но тот, словно почувствовав это, торопливо, воровски куснул тигра за крестец и тотчас отскочил далеко в сторону. Тигр словно этого укуса и ждал: злобно рявкнув приглушенным горлом, вздрогнул, сжался и, с силой распрямившись, хрипло, яростно рыча, завозился, изгибаясь и водя тигроловов из стороны в сторону, замахал широченными лапами, увенчанными круто загнутыми, как стальные крючья, когтями, тщетно царапая мерзлое дерево рогатин. Прошло, вероятно, немало времени, прежде чем тигр опять успокоился. От напряжения у Павла совершенно онемели пальцы, сжимавшие древко рогатины, но зверь все продолжал извиваться, оглушительно рявкая. Наконец, сообразив, что ему не удастся ни сбросить с себя эти жестокие деревянные лапы обступивших его страшных существ, ни дотянуться когтями до их живого, дурно пахнущего мяса, тигр изо всей силы стал выкручиваться со спины на бок.
— Навались! Не давай ему на лапы подняться! Не удержим тогда, — забеспокоился Евтей и распорядился решительно: — Ты, Юдов, передай свою рогатину Павлу. Да не отрывай ты ее от шеи! — вскричал он испуганно и возмущенно. — Черенок ему свой передвинь — он его примет и будет держать шею вместо тебя, а рогатину Павла ты вынь да вставь к Савелию поближе — грудь надо крепше держать, чтобы на бок он не перевернулся. Понял, нет теперь? Вот так, правильно... А ты, Павелко, не дави, не дави так шибко! Рогатина тесная — вишь, как шею ему сразу придушил. Силу, что ль, не чувствуешь?
Наконец, измучив охотников и себя, тигр, расслабив мышцы, притих, перестал рявкать, но не сдался совсем, дрожа всем телом, притаился выжидательно, клокоча горлом, как притухший после извержения вулкан, без прежней бешеной ярости, но с какой-то словно бы осознанной расчетливостью стал внимательно следить за действиями своих врагов. Разглядывая глаза поверженного тигра, Павел поразился той сложной гамме чувств, кои неуловимо источались из их янтарной прозрачности.
— Ну, кажись, малость утихомирился, сердешный, — удовлетворенно сказал Савелий. — Не пора ли мне, Евтеюшко, вязать его?
— Сейчас проверим. — Евтей несколько раз подряд сильно надавил на рогатину. Тигр зарычал громче, злей, выпустил когти-крючья, чуть напрягся, но тут же и расслабился. Через минуту, вновь тщетно попытавшись разозлить тигра, Евтей кивнул, Савелию: — Давай, брательник, приступай!
Савелий, нетерпеливо ожидавший этого кивка, тотчас передал свою рогатину Николаю, снял из-за плеч тощий мешок, развязал веревки. По тому, каким сосредоточенным и серьезным было выражение лица Савелия, и по тому, как тщательно и в то же время с нервозной торопливостью он разбирал вязки, Павел сделал вывод, что процесс связывания не так уж прост и безопасен, как он это предполагал.