Его брат сидел за угловым столиком, уткнувшись в газету. Не дождавшись приглашения, Ремингтон сел и налил себе из графина коньяку.
Газета медленно опустилась, и из-за нее появилась голова Тревора.
– О, прекрасно, благодарю тебя. – Он чуть наклонил голову набок. – Что? Ах да, ты угадал, поездка была просто отвратительной. Дождь не переставая лил, У моего кучера разыгралась подагра. Между прочим, все твои проблемы с арендаторами улажены исключительно благодаря моей мудрости, достойной самого царя Соломона. Спасибо, что хоть спросил.
– Я сегодня не расположен шутить, – мрачно отозвался Ремингтон..
Тревор в ответ лишь откровенно усмехнулся и отложил газету.
– Кажется, за мое отсутствие ты прославился, братец. Весь Лондон полон слухов о твоей неожиданной и весьма скоропалительной свадьбе и о дуэли с Джорджем Алленом. Твоя репутация из просто дурной превратилась в очень дурную. – Тревор чуть склонил голову. – С чем я тебя и поздравляю.
– Это была не дуэль, – резко бросил Ремингтон. – Я просто застрелил Аллена, когда он угрожал пистолетом моей жене.
– Ты шутишь? – С лица Тревора медленно сползла улыбка.
– Нисколько.
– До меня доходили некоторые довольно странные слухи, – задумчиво сказал Тревор. – Но яим не поверил. Ходят разговоры, что Аллен смертельно оскорбил тебя и тем самым по собственной дурости вынудил тебя вызвать его на дуэль.
– Думаю, эту сплетню придумал сэр Малкольм. Меня такая версия вполне устраивает. Если правда выйдет наружу, разразится грандиозный скандал.
– Только не говори мне, что твоя жена и лорд Аллен…
– Нет, нет, ничего подобного. То-то и оно, что, если узнают, как все произошло, многие сделают именно такой вывод…
– Понятно, – Тревор задумался. – Ты спасал свою жену, и никто не догадывается о твоих героических подвигах. Именно поэтому у тебя сегодня такая вытянутая физиономия?
Ремингтон нахмурился еще больше и неожиданно решился все Тревору рассказать, немало удивив не только его, но и себя самого.
– Мои героические подвиги – это только часть проблемы. Дело в том, что на мою жену было совершено несколько нападений.
И он вкратце поведал Тревору обо всех выпавших на долю Лили испытаниях: начиная с того момента, как он увидел ее бегущей в ночной рубашке по улице, и до последней попытки лорда Аллена убить Лили в гостинице.
– И как ты думаешь, что она сказала мне, когда весь этот ужас закончился?
Тревор покачал головой, завороженный этим необыкновенным рассказом.
Ремингтон с силой сжал бокал.
– Она, видишь ли, боялась, что Аллен меня застрелит. А потом долго рыдала, ибо была уверена, что меня арестуют за убийство этого негодяя. Боялась за меня! Это после всего, что ей пришлось вынести.
– Судя по твоему рассказу, она очень тебя любит, – осторожно сказал Тревор.
– Она просто вообразила, что влюблена в меня. – Ремингтон хмуро взглянул на брата. – По крайней мере, до последнего времени была влюблена. Но учитывая, как развиваются наши отношения, я уже не могу сказать это наверняка. В последнее время я так себя с ней веду, что от ее влюбленности скоро не останется и следа.
– Так тебя не устраивает, что твоя жена тебя любит? – Тревор недоуменно развел руками. – Наверное, я не очень хорошо тебя понял. Ты мне получше все объясни.
– Ей только кажется, что она любит меня. На самом деле она испытывает ко мне простую привязанность и, может быть, в какой-то мере благодарность. Так получилось, что я несколько раз выручал ее из беды – просто случайно оказывался рядом. Это и повлияло на ее чувства ко мне. А когда она поймет, что к чему, то смирится с существующим положением, с тем, что я не главная персона в ее жизни, так же как и она в моей. У нее свои интересы, у меня тоже таковые имеются. Мы вовсе не нуждаемся в постоянном общении.
Тревор откинулся на спинку стула и, сложив руки на груди, с тревогой уставился на Ремингтона.
– И ты ни разу не сказал своей жене, что любишь ее. – Это был не вопрос, а констатация факта. Тревор хорошо знал своего старшего брата.
Тот раздраженно отмахнулся от его слов:
– Глупости. Никакой любви тут нет.
– Кстати, я говорил тебе, что когда ты говоришь неправду, то всегда постукиваешь пальцами по ручке кресла?
Ремингтон перестал стучать и судорожно сжал ручку кресла.
– Я не намерен продолжать этот разговор.
– А почему, собственно? – Тревор приподнял бровь, став еще больше похожим на своего брата. – Ты пытаешься убедить себя, что ты ее не любишь. И похоже, просто из кожи вон лезешь, чтобы доказать это ей. А ты не думаешь, что, если так пойдет и дальше, она станет искать у других ту любовь и тепло, которых не нашла у тебя?
– Прекрати сейчас же! – Присутствующие обернулись в их сторону. Герцог понизил голос. – Если бы ты не был моим братом, я бы уже вызвал тебя на дуэль.
– В этом я не сомневаюсь.
–Лили никогда бы мне не изменила. Она ничуть не похожа на Кэтрин.
– Именно так я и думал.
Ремингтон откинулся на спинку кресла и с опаской посмотрел на брата, не рискуя откомментировать его слова.
– Итак, на Кэтрин она не похожа. Ну а какие у нее все-таки имеются недостатки? – спросил Тревор. – Она избалованна и капризна? Или настолько тщеславна, что готова броситься на шею всякому, кто отпустит ей цветистый комплимент? Или, может быть, она позарилась на твое богатство, на твой титул, который для нее важнее всяких чувств? Или она хвалится своим друзьям, что ты потерял голову от любви к ней, выставляя тебя на посмешище? – Тревор покачал головой. – Нет, всем этим радовала тебя Кэтрин. Значит, характер Лили еще более отвратителен, раз ты считаешь, что она недостойна твоей любви.
– Я очень советую тебе умолкнуть. И немедленно.
Тревор наклонил голову, словно принимая во внимание это предупреждение.
– Я всегда слушался твоих советов, братец. Много лет назад ты сказал мне, что только дурак совершает одну и ту же ошибку дважды. С тех пор я никогда этого не делаю. Смотри, как бы твой принцип не повторять старых ошибок не сыграл с тобой злую шутку. Ибо теперешняя твоя ситуация не имеет ничего общего с прежней.
Ремингтон сжал челюсти, не желая признавать правоту брата. В тот день в «Медном кольце» он понял, что Лили ничего не стоит занять главное место в его жизни, стать единственным смыслом его существования. Нет, он не позволит женщине взять над ним такую власть. Поэтому он твердо решил бороться со своими романтическими порывами. Обыденность – вот залог семейного счастья.
Но все его твердые намерения пока что оставались только намерениями. Он часами просиживал в библиотеке, пытаясь вникнуть в деловые бумаги, но очень скоро ловил себя на том, что опять думает о Лили. О том, где она сейчас, и что делает, и какое на ней платье, и что она наденет к сегодняшнему обеду. Но чаще всего он представлял ее совсем без одежды. Каждый час превращался для него в мучительное сражение с самим собой, со своим желанием увидеть ее сию же минуту. Он еле-еле мог дождаться обеда.
За обедом он украдкой наблюдал за каждым ее движением, любовался ее нарядами, домысливая то, чего не видели его глаза: тончайший шелк сорочки, тонкие тесемки, которые он мысленно спускал с ее плеч, нежную ослепительную кожу. За столом он только и делал, что мысленно раздевал и одевал ее, так что в конце концов уже ни на чем не мог сосредоточиться, кроме тяжести и боли в чреслах. С отчаянием думал он о том, что пройдет еще не один час, пока он сможет погасить этот пылающий огонь, который сам разжигал в себе. Каждый вечер она, сама того не ведая, усиливала эту пытку, надевая то более тесное, то более открытое платье или наклоняясь за бокалом вина так, что он не мог оторвать глаз от соблазнительных полукружий, которые ему при этом открывались. А чего стоит тот вечер, когда с ее вилки сорвалась горошина и угодила прямо в восхитительную ложбинку… Как ему хотелось тогда достать этот лакомый кусочек. Он даже представил, как делает это. Кончиком языка. Каждый раз обед длился для него целую жизнь, но все же не так долго, как ему бы хотелось. Он все сильнее изнемогал от безумного влечения. И заставлял себя довольствоваться все меньшим.