3
Это оказалось довольно просто — умчаться в темноту под прикрытием интенсивной перестрелки между неизвестными. Дюрелл осторожно спустился вниз, немного покружил, забрался в вездеход и облегченно вздохнул, обнаружив ключи зажигания в замке. Он сорвался с места и унесся до того, как кто-нибудь мог организовать погоню. А со стороны гряды, где скрывались англичанин и два иранца, послышались выстрелы и взрывы гранат, отвлекшие врага на время, достаточное, чтобы исчезнуть во мраке пустыни.
Оставшись один, он почувствовал себя лучше. Поддерживать по компасу курс, который указал Биль, было несложно. Он проверил горючее, свой револьвер и винтовку и откинулся на зловонную овчину, которая прикрывала сиденье водителя. Машина мчалась на север в пустыню, такую необитаемую, каким не был ни один лунный пейзаж.
Похоже на игру в покер в темноте, — подумал Дюрелл, — с неизвестным количеством игроков за столом. И ставки не видны. Старому дедушке Джонатану такое бы понравилось. Только не было здесь приятного покоя болот Луизианы. А была Дашт-и-Кавир, жуткая пустыня, с древнейших времен убивающая людей. И хотя за горизонтом расстилался современный мир с его небоскребами и водородными бомбами, точно так же ощущал бы он себя на Луне…
Почему же Таня Успанная вызывала в нем столько сомнений? В самом деле она первая преодолела запретное пространство и пробыла там какое-то время? И если так, то как она вернулась, и почему оказалась так далеко от своей страны? Нигде он не слышал даже намека на аварию космической капсулы. Он мог ясно представить её лицо по памяти — видел достаточно её фотографий, и по сложившейся практике даже изучал её досье в Вашингтоне. Девушка своеобразной красоты, строгая и целеустремленная, научный работник с чувственным ртом и потрясающими восточными глазами. Немногие интервью, которые она дала, были мрачными и враждебными. Он представил её убегающей в дикой панике и заблудившейся, подобно лунному свету, в закоулках Тегерана. Это ни о чем не говорило. Но были и другие весомые факты, которые следовало учесть.
Во-первых, русские и китайцы бесспорно считали, что она находится здесь, что она была на Луне, и придавали ей огромное значение. И другие думали так же. Поскольку иранская политика была тем, чем была, любой мятежник, например Хар-Бюри, мог приобрести капитал, захватив её с целью тайного выкупа. Пекин хорошо бы заплатил за неё политической и военной помощью для удара по шаху. Возможно, аналогично поступили бы и Советы. Где-то в этой игре в вопросы и ответы был запрятан ключ к разгадке. Хар-Бюри и его убежище в пустыне могли оказаться таким ключом. И был только один способ его отыскать.
За ним никто не гнался. Около часа он ехал по гравию, и лунный серп плыл над пустыней, покрытой черными и серебряными тенями. Дул холодный ветер. Он надеялся, что Биль и два иранца в безопасности. Затем Дюрелл заметил неясные очертания песчаных холмов впереди и вынужден был полностью сосредоточиться на управлении неуклюжим вездеходом на изнурительных пыльных колдобинах.
Дважды он застревал и потом долго и мучительно вытаскивал машину. Никогда Дюрелл не испытывал такого одиночества. Быть может, он последний оставшийся в живых на этой несчастной покинутой планете. Было далеко за полночь, когда вездеход соскользнул с последней дюны на каменистую землю, которая нескончаемо тянулась на север. Тогда он остановился, проверил горючее, свое оружие, оглядел местность и уснул на двадцать минут. От холода зубы выбивали дробь. Но он знал, что с рассветом Дашт-и-Кавир опять превратится в ад.
Впереди светились огни. Он пересек хорошо протоптанный караванный путь, и при этом тусклое мерцание бивачных огней оставалось справа. Это был Шекараб — одинокая стоянка для путников в диком краю. Оставалось надеяться, что звук работающего двигателя туда не долетит.
Через некоторое время он повернул на запад. Луна теперь покачивалась прямо перед ним. В пяти милях видна была возвышенность, а ещё дальше, там, где среди ровной пустыни подобно одинокому часовому виднелось массивное нагромождение скал, находилась цель его поездки. Сейчас он ехал параллельно караванному пути. И это обнадеживало, поскольку дороги тут служили путешественникам с античных времен. Если впереди были развалины, то лучшего места неподалеку от Тегерана для тайной крепости Хар-Бюри было не найти.
К рассвету он туда добрался. Она была там, где и указывал Биль, массивная, громадная, и у подножия валялись булыжники, которые остановили даже вездеход. Дюрелл загнал машину между валунами с западной стороны, где восходящее солнце должно было отбросить маскирующую тень; он взял солнечные очки и прикрепил к ремню револьвер и фляжку с водой. Затем развернул карту Биля и в преддверии решающей минуты принялся её изучать, пока в памяти не отложились каждый изгиб линий и каждая точка на карте. Удовлетворенный этим, перед тем, как отправиться дальше, он чиркнул спичкой и сжег её дотла.
От подножия вела тропа, но это был слишком очевидный и опасный путь. Он обошел северную сторону и нашел наконец первый памятник древней культуры — упавшую колонну с фрагментами коринфской резьбы. Когда-то здесь были ворота. На полпути к вершине тропа кончалась. Если там кто-нибудь и жил, заметно этого не было. Затем в складках скал он обнаружил маленькую долину чашеобразной формы. Незаметную снизу, затененную сверху, её можно было открыть только случайно, и он поразился, как Биль узнал про это место.
Потом он услышал рев тигра.
День был в разгаре. Солнце впивалось в его затылок, подобно клеймящему железу. Рев тигра, неправдоподобный и неожиданный, исходил как-будто из под камней, где он стоял. Затем он услышал его снова. Дюрелл отвернулся от яркого света, и долина обрела четкие очертания. Он увидел разрушенные колонны, несколько финиковых пальм и тамарисков, склоненных над коричневатым водоемом, и ворота в скале, которые выглядели совсем новыми. Хорошо утоптанная дорога вела от водоема к воротам. В этом диком каменно-песчаном краю зелень в долине походила на мираж. Дюрелл подумал, что без карты он мог несколько дней искать сюда дорогу. Без предварительной работы, проделанной англичанином, её просто невозможно было найти так сразу.
Где-то зарычал тигр, и у Дюрелла на затылке зашевелились волосы. Ничто не двигалось. Затем от внезапного испуга завопил мужчина. Вой его разносился под небом цвета охры. Дюрелл развернулся и двинулся на звук. Неприметная тропа вела в углубление, но солнце было позади него, и он оставался в тени, все же чувствуя себя так, словно за ним наблюдали невидимые глаза. Предчувствие опасности посылало в мозг отчаянные сигналы.
Он добрался до стальных решетчатых ворот в скале. Здесь тропа кончалась. Из тьмы за воротами сюда долетало зловоние зверя, его остановившее. Ворота были закрыты снаружи на задвижки и засовы. А за ними ничего не удавалось разглядеть.
И тогда он услышал крик девушки.
Ворот на карте Биля не было, но раздумывать он не стал. Смазанные засовы легко отодвинулись в сторону, и Дюрелл сразу оказался в прохладе пещеры. Впереди мерцал тусклый свет, казалось, солнце светит прямо за следующим поворотом. С оружием в руках он двинулся вперед, минуя помещения, заставленные сундуками и мебелью, удостоив все это лишь мимолетным взглядом. Затем он услышал, как бежит девушка, и она едва не налетела на него; её волосы растрепались, на лице застыла маска ужаса.
Позади нее, на песчаном дне ямы, залитом жарким солнечным светом, распластался бьющийся в судорогах тигр с веревкой вокруг шеи.
Бегущая девушка вдруг остановилась и бессильно опустилась на землю.
— Кто вы?
— Меня зовут Сэм Дюрелл, — ответил он.
4
Несмотря на глубоко въевшуюся грязь и кровоточащие раны девушки, Дюрелл не остался равнодушен к её наготе и совершенству её тела. Светлые волосы тяжелыми волнами падали на плечи. Грудь часто вздымалась и опускалась, а по бедрам от напряжения мускулов пробегала мелкая дрожь. Глаза у неё дикие, как у зверя в джунглях, — подумал он, — и лишены даже проблесков разума. Неудивительно, ведь она так долго пробыла в этом вонючем аду. Девушка открыла рот, словно собираясь что-то сказать, закрыла, потом открыла опять.