— Да, конечно! Пускай срочно милицию присылают.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 4
Если сказать, что Грязнов никогда не пожалел о своем скоропалительном и, скорее, импульсивном, нежели продуманном решении написать рапорт на имя министра внутренних дел и уйти с генеральской должности в отставку, распрощавшись при этом с Москвой, значит сказать неправду. И пожалел не единожды, кукуя в одиночестве долгими зимними вечерами в своей избе у подножия сопки Восточной, и порывался не единожды рвануть в родной для него город, чтобы вновь почувствовать его импульс, его страшной скорости кровоток, однако мешала собственная гордыня и то всепожирающее чувство вины за гибель Дениса, которое не отпускало все время, заставляя его вновь и вновь заниматься самокопанием. Порой, когда ему приходилось в одиночку уходить в занесенную снегом тайгу, отслеживая накрученные тропы браконьеров, которым, казалось, не было ни конца ни края, он вдруг стал замечать за собой некую раздвоенность, и от этого впору было запить по-черному. Однако он брал себя в руки и вновь улетал или шел на лыжах в тайгу, где, оказывается, было ничуть не спокойнее, нежели в той же Москве. Где кипели не менее жестокие страсти, где были собственные правила игры и где, оказывается, было не менее опасно, нежели ночью в московской подворотне или в глухом переулке.
Невольно отдалившись от своих друзей и сослуживцев, многие из которых при упоминании о бывшем начальнике скептически пожимали плечами, а то и просто покручивали пальцем у виска, он поддерживал связь только с Турецким, который, даже выкарабкавшись из госпиталя, продолжал оставаться для него самым верным другом, уговаривая не казнить себя за гибель племянника. И когда вдруг на ожившем мобильнике высветился номер Турецкого, Вячеслав Иванович поначалу даже глазам своим не поверил.
Где та Москва и где то зажатое сопками Пятигорье, куда порой легче на вертолете долететь или доехать на отечественной «Ниве», чем дозвониться по мобильному телефону.
— Саня! Уж не глюки ли это? И тебя ли я слышу?
— Успокойся и можешь попивать дальше, — хмыкнул явно довольный Турецкий. — Я!
— В таком случае, назови пароль, — принял игру расплывшийся от улыбки Грязнов.
— Прежний пароль или новый?
— Можно и прежним обойтись.
Турецкий помолчал немного:
— Господин-товарищ-барин, у вас, случаем, опохмелиться не найдется?
— Найдется! Но всего лишь двести граммов осталось!
— Годится и двести. Мне хватит. — Замолчал и рассмеялся раскатисто. — Ну что, отшельник хренов, найдется у тебя грамм двести для старого товарища?
Вячеслав Иванович вдруг почувствовал, как у него радостно екнуло под ложечкой, и он не удержался, чтобы не спросить с затаенной надеждой в голосе:
— Насколько я догадываюсь, ты… ты не из Москвы звонишь?
— Вот что я в тебе всегда ценил, так это ментовскую сообразительность, — подколол Грязнова Турецкий. — Считай, что угадал. Не из Москвы.
Это уже был не первый случай, когда, выезжая в командировки в ту же Сибирь или на Урал, Турецкий звонил из какого-нибудь города в Пятигорье, но те звонки были заказные, по привычной телефонной сети, а здесь…
— И где же ты сейчас? Не томи душу, говори!
— Считай, что в двух шагах от тебя. В Хабаровске.
В памяти Грязнова скользнули отголоски недавнего сна, который можно было бы истолковать, как радостную встречу с близким человеком, и он уже не мог сдерживать своих чувств:
— Но ведь это же действительно в двух шагах от меня! Надеюсь, ты в самом Хабаровске не очень-то задержишься?
— Пожалуй, к вечеру освобожусь.
— А когда прилетел?
— Сегодня утром.
— А чего же не позвонил сразу?
— Надо было прояснить кое-что.
— В краевом управлении? В прокуратуре?
Вячеслав Иванович вдруг почувствовал, как где-то глубоко в сознании ожил червячок непонятной, казалось бы, ревности, и он нарочито громко откашлялся, чтобы скрыть от Турецкого тот ревностный оттенок, который мог звучать в его словах. Умница Турецкий сделал вид, что ничего не понял.
— В общем-то, по обоим адресам придется побывать.
— Что, настолько сложное дело?
— Увидимся, расскажу.
— Ладно, черт с ними, с твоими делами! Ты в какой гостинице остановился?
— Пока что ни в какой.
— Вот и ладненько. Значит, сразу же, как освободишься, берешь машину — и ко мне. Если что — звони, я на связи.
Они сидели за скромным холостяцким столом, закусывали запеченным в духовке глухарем, жареной картошкой с маслятами, свежим балычком, зернистой икрой-пятиминуткой и заливали водку брусничным морсом, который спасал в тайге от всех болезней. Турецкий рассказывал о столичных новостях, о том еще, чем живет «Глория», у истоков которой стоял некогда сам Грязнов, однако Вячеслав Иванович почти не вникал в суть московских передряг, слухов и сплетен, шокированный истинной целью командировки Турецкого в столь отдаленные края.