— Вот и хорошо, — согласился с ним Мотченко. — В таком случае ты должен помнить тот синяк, что был на лице Шкворня.
Мотченко откровенно блефовал, сказав про возможный синяк, который мог остаться на лице убийцы, когда его, уже догнав в кедровнике, ударил Кричевский. Кулаком. Судя по всему, попав под глаз или прямо в сопатку, так как на костяшках его кулака остались следы крови. Возможно даже, что он успел ударить Шкворня два или три раза. И теперь Мотченко ждал, напряженно всматриваясь в глаза Сохатого.
Тот моргал, какое-то время молчал, насилуя свою память, и вдруг утвердительно кивнул.
— Ну!
— Что, «ну»? — подался к нему Мотченко.
— Синяк. Как вы говорите. Но синяк был маленький, а вот его сопатка…
— Что?
— Вроде как перелом был. Макарыч даже в больничку нашу наведывался. Помню, он еще тогда сказал, будто какой-то рулон в руках не удержал, когда на антресоль забрасывал, вот и досталось по сопатке.
Сохатый замолчал и уже более спокойно посмотрел на майора:
— А что?.. Этот синяк важный такой?
— Погоди, просто есть кое-какие соображения. И если все сойдется, тогда и поговорим.
Мотченко не договорил, но и без того было ясно, что у Сохатого появился еще один шанс обойти сто пятую Уголовного кодекса стороной.
В этот же день, но уже ближе к вечеру нарочный из Хабаровска доставил в Стожары пакет, адресованный «генералу Грязнову В.И.».
Догадываясь, что подобный адресат мог начертать своей рукой только его хабаровский коллега, зам. начальника краевого УВД полковник Юнисов, Вячеслав Иванович невольно хмыкнул и передал пакет Мотченко, с которым они уже завершали второй заход по кофе.
— Вскрывай!
— Да вы чего?! — изумился Мотченко. — Не имею права!
— Ладно, хрен с тобой, — хмыкнул Грязнов. — В таком случае бьем пари. Тюркин здесь или все-таки Шкворень?
— Думаешь, кто-то из них?
— Даже не сомневаюсь.
— Ну-у, ежели не сомневаешься… — задумался Мотченко. — Я бы предположил, что Тюркин.
— Почему?
— На тот момент он сопровождал почтовые вагоны на Москву и, судя по всему, мог являться основным перевозчиком той же икры в багажных вагонах, да и тот выстрел, который уложил директора вагона-ресторана, говорит о многом. Семь метров! Чтобы попасть с такого расстояния точно в лобешник?.. Короче говоря, большим докой в стрельбе из пистолета надо было быть.
— Что ж, логично, — согласился с ним Грязнов. — В таком случае, ставлю на пана Шкворня.
— На что бьем? — повеселел Мотченко.
— Как обычно, бутылка армянского.
Когда вскрыли пакет, Мотченко едва сдержался, чтобы не запустить трехэтажным матом.
Скуластое, словно по шаблону слепленное лицо, слегка скошенный и в то же время раздвоенный подбородок, нос «уточкой». Такие лица запоминаются раз и навсегда.
По реакции Мотченко можно было и не спрашивать, кого именно он признал в этом фотороботе, однако Грязнов не удержался, кивнул на лист бумаги:
— Шкворень?
— Да.
Пакет с фотороботом сопровождала коротенькая записка, подписанная Юнисовым.
«Вячеслав Иванович! Страшно рад вновь сотрудничать с Вами и, чем могу, помогу. Однако с вашим запросом относительно подарочной шкуры для президента — полный облом. Были подняты на ноги все промысловики и посредники, которые могли бы иметь к подобным заказам хоть маломальское отношение, однако никто ничего толком сказать не смог. К тому же выяснилось, что августовский телефонный звонок-предупреждение из Хабаровска, не считая «Гринписа», был дан всего лишь по двум районам: Стожаровскому да еще в твое Пятигорье. Предположительный вывод: тот телефонный звонок — чистой воды блеф, возможно даже провокация, расценивай его как угодно! Но его задача — настрополить милицию на предстоящее убийство тигра и, возможно, подобным иезуитским способом расправиться с кем-то из неугодных людей. Впрочем, окончательные выводы делать Вам».
Дочитав записку, Вячеслав Иванович передал ее Мотченко, и когда тот пробежался глазами, спросил:
— Ну и как?
Мотченко пожал плечами.
— Да как тебе сказать?.. Честно говоря, я тоже стал склоняться к этой мысли.
— Шкворень?
— Судя по всему, он. Правда, звонить мог любой из его людей.
— А цель?
— Ты же сам знаешь — Безносов. И не случись того пожара… — Мотченко махнул рукой и, поднявшись из-за стола, прошел к сейфу, достал из его нутра ополовиненную бутылку коньяка и две рюмки.
Подобные стрессы всегда решались самым доступным и в то же время самым надежным и действенным способом…