«Коней калечить», – мрачно сказал про себя Сергей.
– Я прикинул и думаю: ну, можно в сторону искусства двинуться.
– Ваша бывшая жена рисовала? – невинно спросил Макар.
Сергею показалось, что этот вопрос сбил Бурмистрова с настроя. Он недовольно уставился на перебившего его сыщика.
– В частной школе вела изостудию, – признал он после некоторого раздумья. – В общем, я нашел препода, в школу записался, начал рисовать… Чувствую – прет! Вообще обо всем забываю, когда захожу в мастерскую. Я мастерскую обустроил наверху… – Он кивнул в сторону второго этажа. – Но сначала только для себя писал, не было мысли выходить на широкую публику. А потом как-то раз ко мне друзья завалились. Посидели душевно, я им показал свои эксперименты… Тогда, конечно, еще неопытный был. Много ошибок делал. Но душа-то все равно прорывается через ошибки, если человеку есть что сказать. Короче, друган смотрит и говорит: круто, Игорь, я бы реально купил! Другие его поддержали. Один говорит: «Я бы у себя повесил!» Второй: «Я бы жене подарил!» Меня озарило: значит, то, что я делаю, нужно людям, а? Мои друзья мне бы врать не стали. Я нашел Имперский союз, подал заявку… Ни на что особо не рассчитывал. А потом мне сам Ясинский позвонил… Вот и понеслось.
– Спасибо, что поделились. – Илюшин был сама кротость. – Это очень вдохновляющая история.
– Ну, не каждый сможет, как я, – спустил его с небес на землю Бурмистров. – Но попытаться всегда стоит.
И вновь в проеме мелькнула женская фигура. Сергей разглядел розовое бедро и длинные волосы.
Бурмистров, проследив за его взглядом, встал, прикрыл дверь и с непроницаемым видом вернулся на место.
– Игорь Матвеевич, у вас есть предположения, кто заинтересован в краже ваших картин? – спросил Сергей.
– Есть, да. Правда, это должна быть ваша идея. Не я же деньги за расследование получаю. Но мне не жалко, могу и поделиться. Я навел справки и кое-что выяснил. На чужой кухне пошушукал, так сказать. Союзов художников вроде нашего – их несколько. Они между собой, как ты догадываешься, конкурируют. Люди, потребители то есть, живут в разных квартирах… У одного домик побольше, у другого поменьше, но пространство-то – что?
– Трехмерно? – предположил Илюшин.
– Пространство конечно, – снисходительно сказал Бурмистров. – Сколько картин можно в одной квартире повесить? Ну, десяток. Может, дюжину. А кушать-то всем хочется, в том числе художникам. Хоть у них краски и съедобные, ха-ха-ха! Ну, не все! Это я обобщаю, понимаешь?
– Конкурируют, – вернул его к исходной мысли Бабкин.
– Да, верно. Союзы бьются за каждого клиента. Это же бизнес, надо понимать. Законы суровые, как в любом бизнесе. Если ты не съел, то съели тебя. А наш Ясинский – это такая голова, что ей палец в рот не клади. Пробивной мужик, у него все схвачено. Вот кого уважаю! Получается – что? Он сделал ставку на меня. А кое-кто не хочет, чтобы эта ставка выстрелила. Вот тебе и мотив.
– У вас есть конкретные подозреваемые?
– За конкретными подозреваемыми я вас нанял. Да, и вот еще что… За мной следили. Началось это недели три назад. Я сначала думал: чудится. Но интуиции надо доверять. А она у меня о-го-го, верная подруга! – Бурмистров сделал такое движение, будто собирался одобрительно похлопать самого себя по плечу. – Я их машину приметил. Серый «пыжик», крутился за мной… Номера грязные, водилу не разглядеть. А потом и здесь объявился какой-то хмырь. Пошатался и исчез.
Выйдя на свежий воздух, Сергей ощутил такое облегчение, словно два часа провел не в бревенчатом тереме, а в вонючем зиндане. Он закурил бы, если бы не обещание, данное самому себе.
– Поехали отсюда, – сказал Илюшин, разделявший его чувства. – Нужно перебить эту живопись новыми впечатлениями.
– Ты копыта у коня разглядел?
– Копыта? Нет. Я вдохновлялся картиной с изображением ангельского воинства и демонов.
– Не обратил внимания.
– Выглядит как битва пациентов психиатрической лечебницы с медперсоналом. Даже белое облачение похоже. Должно быть, срисовывал ангелов со знакомой медсестры.
– Кстати, у него там какая-то баба шастала…
– Серега, очевидно, Бурмистров – выдающийся художник, просто мы чего-то не понимаем, – удрученно сказал Илюшин. – Этот жлоб действительно от природы талантлив. А мы с тобой из рода той заплесневелой серости, которая игнорировала Ван Гога, издевалась над Гогеном, довела Вермеера до невроза и Модильяни до обнищания. – Он посмотрел на часы. – Так, до встречи с Мартыновой остается три часа.