Навка звонко засмеялась от моих слов, и её заразительный смех передался не только мне, но и Мариа̀м, которая смущённо прикрывала свой ротик ладошками.
Вдоволь насмеявшись и подняв себе настроение, я попросила Навку одеть на меня длинное облегающее платье, причём красного цвета. Обдумав мой выбор, лесная фея покрутила одним пальцем в воздухе, создавая красный кокон вокруг меня, и бросила свои ладони вниз. Что мне нравилось в Навке, так это её возможность без лишних движений, одеть меня во что-нибудь. Хотя её вкусы были такими же пуританскими, как и у жителей Манура̀кии, но в каждое своё творение она привносила свою изюминку. Платье бесподобно очерчивало мою фигуру сочного ярко-красного, словно пламя цвета. Длинные облегающие рукава платья скрывали мой орнамент на запястье. Здесь все не выставляли напоказ свои родовые метки, стараясь закрыть, спрятать их от чужих глаз. Эта привычка осталось у людей после войны. Монка̀нтеры активно искали волшебные способности, нападая на людей и выпивая их магию. Люди, конечно же, изменяться! Ранее они жили в страхе, но когда им придёт осознание спокойствия и защищённости, они обязательно откроются.
- Что за ужасный вычурный наряд! – воскликнула Мариа̀м, - Как этим можно впечатлить? Платье должно быть тонким струящимся с возможностью показать свои прекрасные части тела.
- Что? – негодующе уставилась на неё Навка с непонимающим выражением лица, - Я, конечно, тоже люблю прозрачность в одежде, но не на балу же!
Девушки начали спорить между собой, приводя свои «железные» доводы, как они считали, но в итоге я подняла руку и громко, прикрикнув, сказала:
- Так, стоп! Платье мы оставим как есть, только Навка, сделай мне, пожалуйста, большой вырез на спине, так чтобы до самой попы доходил. Я думаю, это устроит всех!
Когда всё было готово: волосы убраны в сногсшибательную косу, платье и туфли при мне, я направилась в бальный зал. Навка категорически отказалась возвращаться к светским беседам и решила остаться в моей комнате вместе с Мариа̀м. Не думаю, что девушка горела желанием побыть наедине с лесной феей, но та была настроена решительно. Навка любила все любовные интриги и «мёдом её не корми», а разузнать кто этот неизвестный, что так сильно заинтересовал Мариа̀м, было для неё как воздух. Оставив одних воркующих девушек, я решительно шла по светлому мраморному полу.
После сотворения чудесного дерева Ярл Гѐрхард безотлагательно позволил Мариа̀м покинуть гарем и направиться вместе с подарками в дом А̀гвида фон Бьорка. Я думаю, что Гѐрхард и не представлял кто такая Мариа̀м, пока Распорядитель Дворца Конунга не прояснил эту ситуацию. Но после моего исчезновения из гарема, девушку никто и пальцем не трогал, скорее всего, все были заняты собой либо сотворением чуда. Как только Мариа̀м переступила порог дома моего дедушки, я сразу же набросилась на неё с вопросами, пытаясь узнать, как самочувствие Конунга восточной Каффара̀кии, но она ничего не знала. И почему я решила, что Мариа̀м может владеть такой информацией, даже не знаю! Незнание, что стало со Стайнульвом, вводило меня в уныние.
Я всячески скрывала свои чувства, но чем больше думала о нём, представляла его, тем сильнее и учащённей билось моё сердце. Мариа̀м была каким-то звеном из его жизни, словно она непременно должна знать о нём всё, но она была всего лишь Джарийе в Каффара̀кии. Её рассказы о Конунге (короле) были поверхностными, но в то же время восхваляющими. Она гордилась им, его воинственными поступками, его добрым отношением к народу и заботу о бедных. Она не отрицала рабства в её стране и утверждала, что это вынужденная мера после войны. Находя правильные рациональные выводы, она прикрывала неправильные законы, ведущие к дискриминации населения.
Стайнульв был закрыт для меня, и тем сильнее я хотела открыть эту непростую дверь. Увидеть его, понять его мышление, его чувства, услышать его хоть ненадолго. Я чувствовала, что он живой, что он ждёт меня. Мне часто снился один и тот же сон, когда я разбегаюсь и лечу к нему, словно у меня есть крылья. Вот я вижу лес, затем море, а потом он стоит на берегу и ждёт меня, протягивая свои руки, желая поймать меня в свои объятья. Но сон заканчивался, и всё было по-прежнему. Только во сне я могла увидеть его.
Его не было здесь: ни в бальном зале, ни в Манура̀кии.
Я проходила мимо гостей, которые восторженно приветствовали меня, а увидев мою спину, удивлённо перешёптывались или хватались за сердце с лёгким вздохом. Подхватив с серебряного подноса фужер с приятным сладковатым напитком, я поприветствовала хозяина дома и Кирима. Слуги, одетые в строгие ливреи, подносили гостям закуски и меняли с небывалой быстротой напитки, не позволяя высшему обществу заскучать.