В общем, клинья к девчонке не подбивал. А после Нового Года, когда из дома ушел… Руки-то развязаны, уже можно. Ну и подкатил как-то к Эльзе после дневной репетиции. У служебного выхода дело было. «Привет, – говорю. – Чем занимаешься сегодня вечером?»
Как она меня отшила, дружище, это надо видеть! Сперва, коза такая, секунд десять оглядывала с ног до головы. А я перед ней как школьник, даже челюсть задрожала от волнения. Это ж надо так девкой увлечься. Потом на ее лице появляется ехидная улыбочка, и она нежным голосочком вопрошает: «Вы, кажется, в нашем театре работаете?»
Я чуть не рухнул. Каждый день в коридорах встречаемся, иногда по нескольку раз! Говорю – ты чего? Я здесь уже сто лет! А она: «Сто лет? Да, это видно…» Развернулась и к выходу. Каблучки цокают, попка туда-сюда крутится, смотреть невозможно. Сразу обильное слюноотделение.
Сочное что-то
Снится тигру в пампасах.
Дергает лапой.
(Вообще-то в оригинале у меня тигр дергает не лапой, но щадя эстетический вкус нежной половины человечества…).
Так вот. Пока я стою с отвисшей челюстью, хлопок по плечу. Оборачиваюсь – Гера, друган мой. Ну, вместе пиво пьем иногда. «Нет, Виргус, – говорит, – эта девка не про тебя. Смотри, какой на ней прикид. Одни сапоги тысяч за сто».
Я в сапогах не больно-то разбираюсь, дружище, но вижу – да, красивые сапоги. А на улицу с Геркой вышли, смотрим – эти элегантные сапожки втягиваются внутрь Лексуса. Дверца хлопнула, и укатила моя киска с каким-то лысым хреном.
«Спонсор, – говорит Герыч. – Не парься, старик, пойдем лучше по кружке дернем».
(Ботан, ты все знаешь. Скажи, ради бога, как могут бахилы 100 штук стоить?! В голове не укладывается).
Кстати, я Ботану эту кошечку показывал. Мы шли по Баумана зачем-то, а Эльза навстречу. Угадай, дружище, как Ботан ее оценил?
«Кукла Барби», – говорит! Прикинь?! «Никакой индивидуальности, сплошной макияж». Он иногда сказанет – хоть стой, хоть падай. Ни хрена ты в женщинах не рубишь, Ботан. Вспомни – какие глаза, какая фигура, ножки какие! Вспомнил?..
Что?.. Хорошо, сестра, иду.
Старшая сестра зовет на процедуры. Мы ее меж собой называем «страшной сестрой». И вправду не сильно симпатичная, не сильно.
Прервусь ненадолго, дружище, не теряй меня.
.
Ну что, не скучал тут? А я на процедуры сходил и к доку на прием заодно.
Общались на высоком интеллектуальном уровне. Сначала я, как обычно, рассказал про сегодняшние видения. Пожаловался даже слегка.
- Совсем глюки замучили, док… Дошло до того, что стоит мне закрыть глаза, как я – хлобысь! – уже там! Безобразие. Спать перестал, брожу по этому Параллельному Миру, как дурак…
- Виргус, – говорит Альфред Вульфович, – вы спите так, что на храп жалуются больные из соседней палаты.
- Да?! Ну, не знаю, не знаю, док… Мы с вами, как здравомыслящие люди, знаем цену их жалобам. Психи, что с них взять.
Док крякает и меняет тему разговора.
- А что насчет суицидальных мыслей?
- Как вам сказать, доктор… Ничего не меняется, выхода нет. Вернее, выход только один.
- Всех ожидает одна и та же ночь, – задумчиво произносит он.
- Красиво сказано, док. Сами придумали?
- Нет, Гораций.
Я говорил, дружище, что наш главврач любитель афоризмов? Половина его библиотеки – изречения знаменитых людей.
- Как мы можем знать, Виргус, что такое смерть, если еще не знаем, что такое жизнь?
- Гораций? – спрашиваю.
- Конфуций.
Я закидываю ногу на подлокотник, но спохватываюсь. Не дома все-таки.
- Да знаю я, док, что такое жизнь. Постиг ее вдоль и поперек. Но главные вершины так мне и не покорились…
- Ваша проблема, Виргус, в вас самом. Я расскажу историю… Вы человек неглупый и начитанный, поймете, к чему я веду.
- Слушаю внимательно, док.
- Реальный случай. К психиатру попадает пациент, утверждающий, что он уже умер. Ходячий труп. Это называется «утратой сознания витальности». Врач, чтобы переубедить больного, задумывает хитрый ход. Спрашивает: «Как вы думаете, у трупов течет кровь?» – «Конечно, нет, доктор! Это невозможно, они же мертвые!» Психиатр берет иглу и колет пациента в палец. «Но у вас кровь! Значит, вы не труп!»
Пока больной изумленно смотрит на ранку, врач торжествует – ловушка сработала. Наконец пациент поднимает голову. «Да, доктор, я ошибался». – «Ну конечно!» – Больной заканчивает: «Я был неправ. Оказывается, у трупов течет кровь».
Док закидывает руки за голову.
- Если не брать клинические случаи, проблема решается только когда человек берется за нее сам. Изнутри. А умереть всегда успеется, Виргус. Ведь кто такой самоубийца? Человек, погибший при попытке бегства от себя самого.
- Хм… Конфуций?
- Веслав Брудзиньский.
Типа, садись, два.
Помню, был у нас виолончелист, тоже афоризмами любил сыпать. Ну, когда я в театре еще играл. И однажды он говорит…
Ох, блин, проболтался!
Н-да… Ладно, дружище, признаюсь. Не работаю я в театре. То есть, раньше работал, но меня попросили. Аккурат перед новогодними праздниками. Вот так.
Эх, жизнь-жестянка! Пойду покурю, что ли.
…Здорово, мужики, что-то вы носы повесили. Чему радоваться? Ха, вам повод нужен. Блин, да попросите у страшной сестры галопередола, махом возрадуетесь. Хо-хо! Ладно, отойду, мне по рации доклад нужно передать. Секретный, в ЦРУ.
Кх-м… О чем я говорил, дружище? О праздниках. М-да… Этот Новый год мне вообще запомнился.
Я тогда решил Ленке не говорить, что меня с работы поперли. Чтобы праздника не портить. Тем более, что хотели мы его справить с размахом.
Вот ты, дружище, как Новый Год справляешь? В компании, в кругу семьи? Я считаю, этот праздник – семейный. Обычно мы 12 часов встречали втроем, а потом отправлялись к друзьям. Я, конечно, предлагал к моим, но шли мы всегда к ленкиным. Потому что мои к тому времени были уже в хлам.
А в этот раз Коврижка попросилась встречать праздник с друзьями. Подумали мы с женой, подумали, и отпустили. Четырнадцать лет уже человеку, пятнадцать скоро. Скучно ей с нами, наверно. А когда решили, что останемся вдвоем, Ленка и говорит: «Давай, Виргус, что-нибудь этакое затеем!»
Вот что касается «затеять чего-нибудь этакого», я, дружище, только «за». Пока я голову ломал – что можно отчебучить (такие мысли в голову лезли! Типа, в лесу под елкой встречать, с одной бутылкой водки и без закуски. Романтика! Или нарядиться Дедом Морозом и Снегурочкой и к незнакомым людям домой заваливать), Ленка предложила – давай не дома справлять, а в ресторане или ночном клубе!
Ну, я загорелся. Я ж люблю, когда людей много, да еще незнакомых. А если и девки красивые кругом… Дороговато, конечно, в кабаке справлять, в новогоднюю ночь у них цены, знаешь, какие?! Но я подумал, что если устрою Ленке праздник, то известие об увольнении она примет легче.
Объехал на своем «бентли» город и заказал столик на двоих в «Касабланке». Клуб такой пафосный на Пушкинской. В новогоднюю ночь там программа – шоу, стриптиз, конкурсы, танцы… Все по уму, как в лучших домах Парижа. Ну, думаю, Ленке должно понравиться.
И вправду обрадовалась. Давно мы все-таки в приличные места не выбирались.
А 31-го с обеда принялась наряжаться, краситься, с волосами что-то вытворять… И Коврижка туда же, от матери не отстает (удивляюсь я – когда вырасти успела? Только ведь на горшке сидела, и вдруг оба-на, формы всякие появились…). Обе мечутся по квартире, аж халаты развеваются. Друг у друга плойку из рук выхватывают, помаду найти не могут, побрякушки делят… Цирк!
Я тоже времени не терял – залез в холодильник, а там бутылка коньяка. Ленка загодя купила, велела до праздников не трогать. А праздник-то наступил!
Хлопнул рюмашку – не прочувствовал. Больно мягкий.
Еще дерябнул. Ага, настроение поползло вверх.
В общем, когда Коврижка ускакала, а жена привела себя в боевую готовность, я уже приближался к нирване. Дома пахнет хвоей, на окнах узоры, и любимые женщины счастливы. Лепота!