Весь этот дремучий лес расстилался у подножия гор. Издали виднелись высокие, покрытые снегом сопки. Возвышаясь одна над другой, они вдали увенчивались Голубой Сопкой, уходящей к небу смутно обрисованным белым шатром. Верхние гребни ее тянулись на темно-синем небе как белое кружево, пришитое к китайской дрели[1]. Сопка эта считается у китайцев священной. По их поверью, на главной сопке живет царь тигров со своей тигрицей. Никто из звероловов не должен заходить выше первых двух сопок, так как там уже начинаются владения грозных «ляо-ху» (тигров). Горе охотнику, проникшему дальше! Он будет растерзан в клочья. Никакая пуля, не может сразить священного «ляо-ху».
Так думают китайцы, многие манчжурцы и некоторые бродячие племена, промышляющие зверя в тайге. Они и до сих пор еще воздают тигру разные почести, видя в его дерзких нападениях на обозы и людей проявление исключительной власти и силы. Голубая Сопка называется у китайцев еще Тигровой горой. И действительно, в неприступных каменистых россыпях главной сопки рассеяно множество тигровых следов. Звери пробили там целые тропы и вольно расхаживают, высматривая сверху свою добычу, за которой и спускаются в ближайшие долины. Свершив же свой набег, они снова уходят в неприступные каменные россыпи, где скрываются в трущобах. Безопасно подойти к ним на расстоянии выстрела — нет возможности. Группами живущие звери тотчас же заметят дерзкого смельчака и устроят на него облаву.
Сверху, с высокой сопки зорко осматривал долину огромный манчжурский тигр. Его желтые глаза с вертикальными зрачками горели хищным блеском. Это был гигант, каких можно встретить только в девственных дебрях манчжурской тайги. Передние лапы его поражали своей мощностью, их ступни были не меньше десертной тарелки; густой и пушистый мех песочного цвета облекал гигантское тело зверя; поперек туловища шли черные полосы, а на шее густая шерсть торчала наподобие гривы. Перед такой чудовищной кошкой, весящей нередко до двадцати пудов, собрат его — бенгальский тигр кажется подростком. Тот весит не больше четырнадцати пудов.
Что же видели желтые хищные глаза его в глубокой долине? Там рос дубняк — любимое место диких кабанов. Между густыми зарослями этого дубняка, на небольшой поляне виднелись какие-то черные точки. Они передвигались с места на место, приближались к зарослям и вдруг исчезали в них.
Острый взор хищника следил за каждым их движением, могучая шея вдруг вытягивалась, а упругий хвост словно маятник отбивал удары, отмечая на снегу две длинные полосы.
Черные точки, в которые всматривался грозный тигр, были дикие кабаны — самая лакомая пища хищника.
Манчжурским звероловам хорошо известно, что грозный царь тайги всегда идет следом за стадом кабанов. Это как бы провиантский обоз его, из которого он время от времени берет известную долю. Если стадо большое — голов в шестьдесят-восемьдесят, то за ним иной раз следуют несколько тигров.
Выследив свою добычу, мощный зверь сдвинулся с места, и от этого движения все его эластичное тело вытянулось и стало еще длиннее. Припадая к снегу и извиваясь между гранитными валунами горной россыпи, он начал спускаться вниз, в глубокую долину.
На поляне паслось больше полусотни диких вепрей. Разгребая снег, они рылись в земле своими подвижными рылами, и поминутно слышались со всех сторон их самодовольное чавканье и похрюкиванье. Кабаны отыскивали жолуди. Здесь этого лакомства было вдосталь. Многие уже наелись и растянулись на взрытой ими земле. Поросята держались подле маток и, поминутно взвизгивая, гонялись друг за другом, вступая в драку. Ссора возникала из-за каждого найденного жолудя. Неподалеку от стада стояли настороже два огромных секача. Их крупные белые бивни грозно торчали по бокам длинных морд. Эти старые кабаны охраняли стадо. Время от времени они вдруг вскидывали кверху свои рыла и втягивали в себя воздух. Однако после нескольких минут чуткой бдительности животные успокаивались и, подойдя к стволу толстого дуба, начинали чесать о его шершавую кору свои обросшие черной щетиной бока. Повидимому, это им доставляло большое удовольствие. Из горла их вырывалось ворчливо-одобрительное похрюкиванье. Вдосталь почесав бока, оба снова направлялись к своим сторожевым местам, при чем свиньи, прибылые кабаны и поросята почтительно уступали им дорогу. Они знали их огромную силу и полагались на них как на своих защитников.
Еще долго предавались бы кабаны отдыху, если бы вдруг из зарослей не вскинулся тигр. В несколько огромных прыжков он настиг одного из прибылых кабанов и одним ударом лапы в голову свалил его наземь. Вепрь упал, как подкошенный, обливаясь кровью, а все большое стадо с такой силой рванулось в густые заросли, что далеко по лесу раздались шум и треск. Казалось, будто кто-то сразу сламывал десятки тонких деревьев.