В поисках истока возникновения танков и танковых войск должны быть названы имена императорского и королевского обер-лейтенанта Бурстина и британского полковника Фуллера. Бурстин в 1911 году запатентовал бронированную моторизованную машину на гусеницах с пушкой. Была изготовлена модель, но австрийское военное руководство не приняло ее на вооружение, как и немецкое военное руководство. Бурстин, который доказал техническую возможность танка, остался неуслышанным. У британцев был Фуллер, который к началу войны пропагандировал идею и концепцию бронированной гусеничной машины и нашел в этом понимание, а позже, в качестве начальника штаба танкового корпуса, добился начала массового производства и применения танков Марк I–IV на Западном фронте. Он также защищал ошибочную идею, что танки должны быть привязаны к медленным пехотным частям. Генерал-полковник Гудериан, которого мы рассматриваем как отца наших танковых войск, писал, что его танковые концепции основаны на учении Фуллера. Еще надо упомянуть фамилии Эстьена (Франция), Свинтона и Лиддл Харта (Великобритания).
До 1914 года в Германии мы не находим ни одного имени, которое действительно можно было бы связать с разработкой танков и их боевым применением. Хотя армия моторизировалась, грузовики использовались как транспортное средство, но тогдашний технический уровень не позволял говорить о том, что танки смогут выдерживать темп маршей пехоты или кавалерии. У западных сил было по-другому, они сразу определили цель — моторизованное, бронированное и вооруженное транспортное средство должно изменить способ ведения войны. У немцев механизация ограничивалась транспортными средствами, идея боевой машины серьезно не рассматривалась.
Начальные немецкие успехи, когда немцы на северном участке фронта продвинулись далеко во Францию, казалось, подтверждали правоту сторонников классического способа ведения войны. Потом оба противника застряли в позиционной войне. Западные союзники с большой энергией занимались разработкой и производством танков, видя здесь возможность снова найти путь к маневренной войне. На немецкой стороне не делалось ничего подобного, потому что руководство вооруженных сил придерживалось консервативной стратегии. Главными причинами были ошибки процесса изменения взглядов и приверженность к привычному, доходящая практически до тупости. На предложения думающих по-современному офицеров говорилось: «Лошади пугаются этих воняющих повозок!» Только после атаки 32 британских танков у Флер в сентябре 1916 года и массированной атаки 378 танков в ноябре 1917 года у Камбре для немецкой стороны стало невозможным не использовать танки для того, чтобы ликвидировать опасность развала фронта. Несмотря на это, танки не получили высший приоритет, потому что немецкая промышленность была связана производством подводных лодок для неограниченной подводной войны. Противник имел сильную промышленную поддержку Соединенных Штатов. В марте 1918 года немецкая сторона смогла ввести в бой у Сент-Квента первые четыре танка A7V. (Название A7V происходит от названия отдела военного министерства, отвечавшего за танки, — Abteilung Verkehrstechnik — Отдел дорожной техники.)
До конца войны было построено 20 танков A7V, составивших три батальона. Кроме того, применялись трофейные танки. Всего к концу войны было 45 танков в девяти батальонах.
В целом нельзя не признать, что во время Первой мировой войны немецкая сторона к идее и разработке боевых танков относилась пренебрежительно.
Версальский мирный договор: военный потенциал 100 000 солдат, владение самолетами и танками запрещено, Генеральный штаб расформирован.
Все начиналось с нуля, старое военное руководство было распущено. В ведомствах появились молодые фронтовые офицеры, которые по своему фронтовому опыту были способны прогрессивно думать и принимать правильные решения. Запрет иметь танки был доказательством будущего их значения. Заниматься танками было необходимо, это понимал и главнокомандующий фон Сект.