Разрешите представиться. Я Орлов Игорь Николаевич, 44-х лет от роду, русский, беспартийный, женат, жена — педагог, дочь студентка университета. В Прибалтике живу с 1954 года, до 1965 года в Литве, с 1965 года в Латвии. В Латвии окончил ВУЗ и работаю, сначала в провинции, а вот уже 10 лет живу в Риге.
В Риге живут мои родители — папа и мама, им по 70 лет каждому, брат с семьей: жена, дочь.
Знаю латышский и литовский языки, правда, писать не могу, вернее, пишу плохо. Но считаюсь, вернее, считался своим местным жителем, т. к. и студенческая жизнь (5 лет в общежитии), и первая работа после ВУЗа, да и вообще жизнь в этой маленькой республике для меня не просто 25 лет времени, а с Литвой — 36 лет календарных. Я уверен — это пласт жизни со всеми хорошими и плохими сторонами. Это настоящая жизнь, как она есть.
В детстве я, сын военнослужащего, бегал в Литве (г. Паневежис) по двору с пацанами, гонял голубей, ловил рыбу (поэтому, наверное, говорю без акцента), и никто, никто мне ни разу не сказал: «Ты русская свинья, а твой отец — оккупант». Наоборот, роды у мамы (мой брат родился в 1956 году) принимал врач-литовец Литвинас Пранас; я хорошо помню, потому что он до сих пор хороший старинный друг нашей семьи.
В Литве я окончил школу, мечтал быть моряком, но вот поступил в Ригу (не зная ни слова по-латышски), жил среди ребят (в основном латыши) в «общаге», если и были стычки, то не на национальной основе. Затем работал в Алуксне (маленький город), тоже без проблем, несмотря на то, что было тяжело материально (уже была дочь, мы только после ВУЗа), проблем больших не было.
Друзья мои Озолс Петерис, Логженис и многие другие. Затем обмен на Ригу и работа в Риге. Нет больших проблем! Моральных, по крайней мере. Но вот 1985 год — начало перестройки. Да, был подъем. Да, Горбачев дал возможность открыто говорить, открыл двери демократии. Почитайте наши местные газеты всех мастей того времени. Возникли обществен-ные движения — среди них Народный фронт Латвии. Я с первого дня душой и, как говорится, телом был с этими прогрессивными молодыми и не очень молодыми людьми.
И некоторые выступления, которые говорили о нас, русских, живущих здесь, как мигрантах, лентяях, оккупантах, — я относил к множеству мнений, мутной воде.
Но вот за короткий промежуток из Народного фронта фронт стал национальным, затем националистическим. Вы считаете — я сгущаю краски?
Постараюсь доказать.
1. Моего отца, раненного под Вязьмой в бедро и пах, глухого от взрыва гранаты в окопе (ему 70 лет), полтора года назад группа юнцов-латышей за то, что он отказался снять орденские колодки (9 мая), пыталась избить, не дали люди.
2. Мою маму, с двумя инфарктами, врач скорой помощи полгода назад осмотрела сверху, не говоря по-русски (мать не знает латышского языка), выписала рецепт и поставила диагноз ОРЗ (болело сердце).
3. Мою дочь вытолкнули из очереди за сахаром (не говоря о том, что дочь понимает и говорит по-латышски, но с акцентом) из-за того, что она по-русски говорила с женщиной — соседкой по очереди.
4. Меня 3 месяца назад убрали с должности начальника производства (при реорганизации производства), а на мое место был поставлен член городского совета (Думы) Народного фронта без специального образования.
В народе уже ходит присказка: какая твоя специальность? — «латыш!»
Как Вы считаете, это нормально?
Нормально, когда девочку-школьницу забрасывают в такси камнями только потому, что ее отец офицер?
А закон об языке?
Нормально, что до сих пор не принят закон о гражданстве, а по проекту вся наша семья — лица второго сорта с видом на жительство?
И это — каждый день, три года!
Где Вы были раньше, уважаемый Приставкин, Вы, Ваш кумир — Борис Ельцин предали всех нас, русскоязычных, здесь, бросили на произвол судьбы.
Вы что, не видите ту истерию, которую нагнетает радио, телевидение, газеты? Вы за это?
Вы за то, что в Риге до предела нагнетена обстановка «мирными латышами» и народ четко избрал образ врага — армия, президент, русские.
Вы, писатель, сделали свое «черное» дело, выступив по телевизору с нападками на Горбачева, Вы — источник гражданской войны, а не Горбачев… Да, Вы! Вы!!!
Вы не встретились с русскими, как и Ельцин, который был летом в Юрмале, а вещаете за них с позиций курортника, даете советы людям, чьи права раздавлены и попраны, у которых нет точки опоры.
Вы своим выступлением еще больше распалили обманутый латышский народ, народ прекрасный и трудолюбивый, я преклоняюсь перед ним, но он обманут, его ведут не к свободе, а к пропасти и гражданской войне. Бог Вам не простит.
Подумайте над моим письмом.
И над своими соотечественниками здесь.
Это письмо серьезное, искреннее, и писал его человек, остро переживающий всё, что с ним и его близкими тут происходит.
Он на своей шкуре испытал ошибки экстремистов от демократии и сильно это переживает. Хотя выводы о том, кто же его друг, а кто враг, он делает, по-моему, ложные.
Даже его, житейски умудренного, это видно по письму, Горбачев смог обмануть, затеяв гражданскую, по сути, войну, которую он объявил республикам.
Вчера демагогически изрекал:
«Создали такое общество, что стычки и побоища стали нормой»… Кто же такое общество создал? Не вы ли, Михаил Сергеевич? И поджигаете, поджигаете, поджигаете… Мало вам крови? Да большевики ею уже землю на полметра пропитали, с тех пор как объявились, к несчастью людей, на земле…
А что касается русского человека в Латвии (да и повсюду), в силах и возможностях Народного фронта защитить этих людей и превратить их из своих врагов в своих друзей, если у них хватит разума и понимания истинного положения в обществе.
В ТЫЛУ ВРАГА
(По мотивам дневника)
Я могу ответить на вопрос товарища Орлова, прозвучавший в его письме: «Где Вы были раньше, уважаемый Приставкин?..» — и рассказать о моей службе в армии, которая пала на прекрасные города: Ростов Ярославский, на Саратов, а потом. и на Ригу.
Мы даже приехали с Орловым в Прибалтику в одно время.
Теперь-то я понимаю, какое это было везение попасть в молодые годы сюда, в тихую Балтию, в которую я прямо-таки влюбился, увидав впервые зимним утром 30 декабря 53-го года.
Четверо солдатиков, я помню их и сейчас — Башкатов, Титкин, Фалалеев и я, — вышли на рижском вокзале и направились в штаб округа, чтобы получить назначение в часть, в которой мы будем служить.
Полагаю, что сегодня это уже не секрет и можно назвать номер моей части: 64325-Б; находилась она в пригороде, за рекой Даугавой, окруженная глухим забором.
Пока мои друзья оформляли документы, пробежал я по центральной улице. В дневнике у меня написано: «Город мне понравился. Аккуратный. Чистый. Красивый. Жители — народ вежливый и культурный. Культурнее даже, чем у нас в Москве. Уборная у них в одном зданьице вместе с буфетом, где мы перекусили. Продавцы вежливы и услужливы необычайно, не успеешь подойти, как начинают предлагать, помогают выбрать…»
Это было в канун нового, 54 года. А сам Новый год, помню, встречал необычно: без друзей, в «ленкомнате», играла радиола, а я сидел и писал дружкам грустные письма. Оттого, наверное, что было одиноко, почему-то вспомнился и прошлый Новый год, когда 31 числа заставили меня выступать в Доме офицеров, это было еще в Саратове, а в перерыве даже не подпустили к буфету взять бутылку воды… И только из-за того, что рядовым это не полагается.
Надо бы наплевать на этот Дом и на буфет и уйти, что я и сделал, но сделал-то после того, как повеселил «господ офицеров». Они даже мне поаплодировали, а потом взашей…
— Двигай, двигай, рядовой, тут тебе не место! Твое место в казарме! Там из-под крана и попьешь!
Бродя впервые по Риге, накупил открыток, много, их почему-то в большом количестве тогда продавали во всех киосках. Стоили они совсем не дорого и были мне по карману. Я на радостях накупил их с полсотни, если не больше. Эти открытки я запаковывал, сидя в ленкомнате в ночь на новый 54 год (благо спать не гнали!), по пять штук в конверт и адресовал друзьям. Особенно открытки потрясли руководительницу нашего драмкружка Марию Федоровну, она рассказывала потом, что получала несколько дней подряд конверт за конвертом, ее не столько потрясла Рига, сколько обилие открыток!