— Здравствуйте, товарищи, — сказал он. — Не перевезете ли меня?
— Пожалуйста, товарищ Мойжес, — ответили ребята разом.
— А вы откуда меня знаете? — спросил начальник, усаживаясь в лодку и лукаво поглядывая на ребят.
— Ну как же вас не знать! Вас весь поселок знает.
— Ну, тогда будем знакомы! — Он подал ребятам руку. — Как вас зовут?
— Дима Вихров.
— Шура Пундык.
Мойжес кивнул головой и усмехнулся:
— Значит, и я вас знаю. Это вы макосея помогли поймать?
— Да.
— И на кунгасе в Большую вы ездили?
— Мы.
— Ну вот, значит, и познакомились. Я ведь давно хотел увидеть вас. Хвалят вас люди. Говорят, вы парнишки храбрые…— И неожиданно спросил: — Чего вы ко мне не заходите? Придете?
Ребята смутились. Шурка сказал несмело:
— Спасибо, товарищ Мойжес, нам все некогда было.
— Почему? Учитесь, что ли?
— Нет, не учимся.
— Надо учиться, ребята! Время уйдет — не догоните. Я вот учусь всю жизнь и еще очень мало знаю.
— Ну да…— с недоверием протянули друзья.
— Честное слово! Надо, надо, ребята, учиться!
Ребята переехали уже на другой берег. Но Мойжес все сидел в лодке, продолжая разговаривать. И, странное дело, с этим взрослым человеком, одетым в защитную гимнастерку с зелеными петлицами, ребята чувствовали себя как с давно знакомым, близким человеком. Рассказали они, как беспокоились, когда Савелий Петрович ловил спиртоносов. Димка с восхищением рассказал Мойжесу, как Шурка, не видя никого, угадал все по следам. Начальник выслушал его очень внимательно. Потом хлопнул Димку по плечу, а Шурку обнял:
— Вот это следопыты! Я, наверное, не сумел бы так ловко узнать все. Смотрите, в случае чего я попрошу вас помочь мне.
Он распрощался с ребятами.
Друзья с сожалением проводили его взглядом. Хотя они и понимали, что начальник шутит, говоря об их помощи, но все же это была очень приятная шутка.
Дни шли за днями, похожие друг на друга. Димка так привык к Тихой, что про Владивосток совсем забыл. Иной жизни, чем та, которой он жил сейчас, он не представлял себе.
Позавтракав наспех, он бежал к Шурке. Если тот был занят, то Димка ждал, но чаще принимался помогать Савелию Петровичу и Шурке. Он уже к этому привык. Ему становилось стыдно стоять без дела, когда другие трудились над чем-нибудь.
Но Савелий Петрович нередко старался скорее доделать дело сам и отсылал ребят поохотиться.
И друзья до обеда, а то и до самого вечера уходили из дому. Домой возвращались они обветренные, уставшие, но румяные и счастливые и засыпали мертвым сном.
Дмитрий Никитич, отец Димки, сначала беспокоился, по целым суткам не видя сына. Потом тоже привык и даже был доволен тишиной, постоянно царившей в доме. Можно было работать без помехи.
И только одному человеку в поселке не нравилось, что ребята бегают, предоставленные самим себе.
Однажды в самой гуще тайги они лицом к лицу столкнулись с Мойжесом. Поглядев на их сумки, оттопырившиеся от битой птицы, начальник поздравил их с полем. Потом спросил:
— А что, товарищи дорогие, вы всю жизнь думаете гуляючи прожить?
Ребята озадаченно переглянулись. Мойжес пошел с ними.
— Ну, друзья, не думали вы над тем, как устроиться учиться?
Шурка шутя произнес:
— У нас Димка ученый. Он все книги перечитал.
— Книги надо с умом читать, — сказал Мойжес. Он попрощался с ними и посоветовал:
— Поговорите, ребята, с отцами, пока учиться время не ушло. А я немного помогу кое в чем. Идет? — сказал он и, повернув в сторону, исчез в березняке.
Шурка сообщил отцу о разговоре с Мойжесом. Савелий Петрович сразу же одобрил эту мысль, но потом задумался. Денег было мало, знакомых во Владивостоке почти никого не осталось. А без друзей и без средств как посылать сына в чужой и большой город?
Несколько дней он ходил озабоченный. Потом повеселел и сказал однажды друзьям:
— Вот что я вам скажу, хлопчики. Есть у меня один план. Слушайте.
План был хорош. Наловить рыбы и продать ее. Продать пойманные летом бревна, вынесенные из разорванных штормом бонов. Этих денег хватило бы на поездку во Владивосток, чтобы поступить в училище. А там видно будет.
План понравился и ребятам. Нужно было лишь согласие отца Димки. Дмитрий Никитич сказал:
— Неплохо придумано. Ладно, поезжай учиться. Я буду тебе помогать. Немного, а буду.
И с этих пор у друзей не было иного разговора, кроме как об их поездке.